Собирай меня по осколкам
Шрифт:
– Вот же, мы тут разговариваем, не видите? – повторила тетка.
– Да плевать мне на ваши разговоры! – откровенно хамила, забыв обо всех нормах воспитания. – Скажите, в какой палате Тимур Авдеев. Мне срочно.
– Срамота! Как не стыд…
– Если с ним что-то случится, - истерично завопила я, не замечая, как слезы вновь покатились с глаз. – Пока я здесь с вами спорю, вы возьмете на себя ответственность? Вы мне вернете потерянный момент? А что если я его больше не увижу? Что если больше не скажу, какой он дурак и
– Господи, - произнесла тихо тетка, разглядывая меня.
– Вы вернете мне его, если я не успею? – эмоции рвали каждую клеточку, рвали душу на тысячу осколков. – Я…
– Как его зовут? – спросила вдруг медсестра. – Еще раз фамилию и имя назовите.
– Тимур! Тимур Авдеев, - дрожащими губами произнесла.
– Не плачьте. Господи, да Вам самой помощь нужна, вон рана какая на ноге, - качала головой незнакомка.
– Нет такого, - спустя, кажется, целую вечность, сказала медсестра.
– Как? – вырвалось с хрипом у меня. – Вы внимательно посмотрели? Авдеев, на А. Пожалуйста, посмотрите еще раз.
– Да нет, Авдеевых нет. Вы уверены, что к нам поступил? Не в другое отделение? Если все плохо… если не довезли… - осторожно говорила она.
– Е-если не д-довезли? – тихо прошептала, не дыша.
– В реанимацию может быть или…
– Девушка, девушка! – закричала женщина, которая спорила, когда ноги у меня подкосило, и я едва не упала. А что если и правда не успела…
Глава 28 - Тимур
Очнулся я видимо через какое-то время, потому что вокруг запахи поменялись и голоса другие. А когда окончательно пришел в себя, понял – в больнице. Медсестра надо мной носилась, иголка из вены торчала, дядьки какие-то по бокам болтали. В общем, как выяснилось, жив, почти здоров, но ушибы многочисленные дали о себе знать. Дышать все равно было тяжело, да что уж там, говорить тоже. Я в принципе соображал туго.
Царев мне три раза объяснял: ворвались они вместе с этим Генрихом на склад. Ну и его охрана раскидала товарищей, меня сразу в больничку, а с бигбоссом разговор короткий был. Его лишили бабок и заставили подписать документ, по которому прав на землю дядька больше не имеет. И самое забавное, что этого горе-предпринимателя Генрих отправил в полицию. Короче дело на него завели, будут раскручивать.
Сперва я обрадовался, не зря воевали. Потом огорчился, правда, уже не по этому поводу. Соседи у меня в палате оказались очень говорливые: мужичок лет шестидесяти, бодрый, рот не закрывался. Рядом с ним лежал парень молодой, либо моего возраста, либо на годик старше. Вот этот наоборот молчаливым был, только в окно поглядывал грустно. Ну и напротив еще один тусил – золотая середина. На вид лет сорок, не особо болтливый, однако в разговоре с дедом участие принимал: кивал головой или вставлял
Я бы все отдал, чтобы меня положили в отдельную палату. Однако пока заикаться не стал, куда идти, когда руку еле поднять можешь. Смирился, пусть и с долей раздражения.
– Такой молодой, а уже весь побитый, - лепетал старик. Царев вместе с Дыней сидели на стуле рядом.
– Долго я был в отключке? – спросил негромко.
– Он герой вообще-то, - крикнул гордо Ковалев.
– Да нет. Мы зашли, когда ты голову откинул. – Ответил Илья.
– Герой? – присвистнул дед. – Кого это спасал, герой?
– Наверное, девушку, - грустно выдал молодой парень, который до этого поглядывал в окно. Теперь он перевел взгляд в мою сторону.
– Почему это сразу девушку? – хмыкнул Дыня, разглядывая на мне больничную майку и иголку, торчащую из вены.
– Девушку? – удивился дед.
– Девушка у тебя бойкая, Тим, - улыбнулся Илья. От его слов у меня аж мурашки пробежались по спине. Хотя я, итак, себя чувствовал странно, но теперь особенно.
– О чем ты? – спросил сглотнув. Губы пересохли, воды бы.
– И правда, о чем, Илюх?
– Она мне телефон оборвала. Переживала очень. Ой, сорян, Генрих звонит. Я отойду.
Царев поднялся и вышел, так и не дав мне получить информацию. Можно было догадаться о ком речь, но после нашего разговора, я не подумал о Маше. Вернее я о ней очень много думал. Она заняла все мои мысли и даже будучи без сознания, я видел сны, где моя ненормальная так сладко улыбалась. Ей Богу, просыпаться не хотелось. Однако наговорил, конечно, гадостей. Поэтому был уверен, не придет ко мне и искать не будет. Неужели все-таки искала?
– Как зовут твою девушку? – спросил Дыня, вырывая меня из дум.
– У меня нет девушки, - ответил взгрустнув. Опустил голову, боль словно усилилась. Тело заныло, кости казалось, выворачивало. Переловом нет. Врач сказал, чудо не иначе. Зато многочисленные ушибы давали о себе знать. Прописали мне больничный режим на недельку, не меньше.
– Это как так? – не унимался любопытный дедок.
– Она меня не простит никогда, ненавидит, может даже… - произносил я вслух то, чего больше всего на свете боялся. Правда, договорить не успел. Дверь открылась и на пороге появилась Маша.
Волосы растрепаны, под глазами туш размазана, джинсы порваны. На коленке кровь застывшая, а на другой грязные следы. В глазах ее стоял шок, и… слезы. Дыхание у меня перехватило при виде нее такой. Сердце забилось, сжалось, превращаясь в натянутую струну. Хотелось сорвать с руки эту проклятую капельницу, подорваться и обнять Уварову.
– Здрасти, - разорвал тишину дедок.
Маша прикусила нижнюю губу, затем подошла к пустой кровати, схватила с нее подушку и направилась ко мне. Замахнулась и попала бы, если бы не Дыня. Он успел подскочить, загородить собой меня.