Соблазн и страсть
Шрифт:
Граф не сводил глаз с ее лица, и Сабрине казалось, что глаза его, излучавшие необыкновенное тепло, манили к себе, притягивали, очаровывали… Это походило на какое-то наваждение, и ей никак не удавалось от него освободиться.
Сделав над собой усилие, Сабрина отвернулась и уставилась на чей-то портрет на стене. Минуту спустя она услышала шаги – оказалось, что граф расхаживал по галерее, рассматривая картины. Украдкой наблюдая за ним, Сабрина мысленно удивлялась: «Почему он с таким вниманием разглядывает каждый портрет? Похоже, он не уверен, что портреты его предков висят в надлежащем порядке».
Внезапно граф остановился у пустого
– Вот здесь будут висеть портреты моей матери и сестры.
Слова «мать и сестра» всколыхнули в душе Сабрины воспоминания о той страшной ночи, после которой ее разлучили с родными.
– Мне всегда хотелось иметь мать и сестер… Граф посмотрел на нее с любопытством:
– А у вас, их нет, мисс Фэрли?
– У меня есть отец, а также братья, которые намного старше меня. А мать свою я очень плохо помню. Иногда мне кажется, что она умерла. Во всяком случае, до меня доходили такие слухи.
– Моя мать тоже умерла, – сказал граф. – И сестра умерла.
Подобное откровение удивило девушку. Ей захотелось спросить, почему их портретов нет в галерее, однако она не решалась задать такой вопрос.
Уставившись в пустое пространство на стене, граф вновь заговорил:
– Так вот, я могу предложить Джеффри место викария в городке Бакстед-Хит. И если он согласится, то сможет перебраться туда. Однако я не дам денег на его миссионерскую поездку. Это мое окончательное решение.
Эти слова Роудена весьма разочаровали Сабрину, но в то же время и обнадежили. Она почти не сомневалась: уж теперь-то Джеффри попросит ее руки. Будучи дочерью викария, Сабрина прекрасно знала, что священнику не так-то легко найти хорошее место. А граф пообещал найти для Джеффри место викария. Конечно, теперь Джеффри не сможет отправиться в миссионерскую поездку, но ее, Сабрину, вполне устроит и жизнь в Англии, если она и впрямь станет его женой.
– Благодарю вас, милорд, – сказала девушка. – Мне кажется, Джеффри охотно примет ваше предложение.
– Будем надеяться, – ответил граф. – Только имейте в виду, мисс Фэрли, я лично уведомлю кузена о своем намерении помочь ему. А вы пока ничего не говорите Джеффри, хорошо?
– Да, конечно. Я ничего не скажу. Даю вам честное слово.
Граф промолчал, сделав вид, что уже забыл об этом разговоре. Отвернувшись от гостьи, он опять начал расхаживать по галерее. Ненадолго задержавшись у портрета дамы с пышным бюстом, граф в задумчивости произнес:
– Наверное, Йемен.
– Йемен? – переспросила Сабрина. – Неизбитая рифма к слову «лимон», не так ли?
– Одна из самых древних стран в мире, – пробормотал граф с серьезнейшим видом.
– И часть Оттоманской империи, – с улыбкой добавила Сабрина.
– О, мисс Фэрли, браво. Вы действительно много читаете.
Сабрина снова улыбнулась: последние слова графа почему-то ужасно ее обрадовали. Но он в тот же миг отвернулся, явно давая понять, что их разговор окончен.
«Какой же он странный, – думала Сабрина, направляясь к двери. – И как трудно с ним общаться…»
Поздно вечером, после традиционной партии в бильярд, Рис зашел в библиотеку и внимательно осмотрел книжные полки. Увы, даже вышколенная прислуга графа иногда совершала промахи, а потому он сразу заметил на тонком слое пыли прерывистую линию между корешками книг. Было совершенно очевидно, что кто-то брал книгу с греческими мифами. И не было ни малейшего сомнения в том, что мифы брала дочь викария из Тинбюри.
Рис
Разговор с Сабриной возбуждал его и доставлял ему редкостное удовольствие. А сегодня, во время беседы в картинной галерее, ему вдруг захотелось сделать ей что-нибудь приятное. Возможно, именно поэтому он предложил кузену Джеффри место викария в Бакстед-Хите. Что же касается внешности мисс Фэрли… Рис невольно улыбнулся, вспомнив ее чудесные глаза и стройную фигурку. Да, Сабрина Фэрли была прелестной девушкой, и он чувствовал, что она нравится ему все больше.
Снова улыбнувшись, граф взглянул на книгу, которую держал в руке. «Тайны обольщения» – гласила надпись на зеленом кожаном переплете. Вытащив томик Байрона, стоявший прямо под греческими мифами, Рис поставил вместо него книгу в зеленом переплете.
В Тинбюри, где все дни были заполнены хлопотами и заботами, Сабрина обычно засыпала сразу же, как только ложилась в постель. А если ей не спалось, например в ненастную, дождливую погоду, то она, лежа в постели, предавалась сладким грезам о будущем или вспоминала свою мать. Когда же в Тинбюри появился Джеффри, она начала думать о нем; и вскоре молодой священник стал занимать все больше и больше места в ее мечтах о будущем.
И не было ничего удивительного в том, что здесь, в поместье графа, ей никак не удавалось уснуть – ведь она провела весь день в лени и праздности. Но главным виновником ее бессонницы был сам хозяин поместья. Сабрина старалась о нем не думать, однако у нее ничего не получалось – ей то и дело вспоминались все разговоры с лордом Роуденом, вспоминались его удивительные глаза…
Она ворочалась с боку на бок, сбивая белоснежные простыни и тихонько вздыхая. Наконец, немного успокоившись, легла на спину и уставилась в потолок – ей пришла в голову совершенно неожиданная мысль, ужасно ее взволновавшая.
Несколько минут спустя, выпростав из-под одеяла руку, Сабрина вытянула ее перед собой и пошевелила пальцами. Затем, снова сунув руку под одеяло, принялась легонько поглаживать себя – сначала плечи и груди, потом живот и бедра. И тотчас же по телу ее одна за другой прокатились горячие волны, а между ног вдруг возникло какое-то странное томление. Ошеломленная этими неведомыми ей прежде ощущениями, Сабрина невольно застонала, а в следующее мгновение ей вдруг вспомнились слова графа: «Как вы полагаете, почему женская кожа такая нежная, такая соблазнительная? Может, женщины созданы специально для того, чтобы их ласкать?»
Она замерла на несколько секунд, а потом снова принялась себя поглаживать, только теперь Сабрина представляла, что это не она себя поглаживает, а чья-то чужая рука ее ласкает. И от этого ощущения стали еще более острыми, еще более сладостными.
Сабрина снова застонала, на сей раз уже гораздо громче. И тут же перед ней возник образ Роудена. Граф улыбался ей, и что-то нашептывал о соблазнах и наслаждении. Сабрина вскрикнула и замерла, крепко сжав кулаки. Затем, шумно выдохнув, прошептала: