Соблазн и закуски
Шрифт:
крошечный шанс сообщить ему об отцовстве. Впрочем, я совершенно уверена, что поезд уже ушел.
Либо до него не дошло, либо он находился в состоянии шока. Или я полностью упустила тот факт,
что ему понравилось кричать о волосатых яйцах и о шлепках.
Гэвину же нравится постоянно болтать о своих яичках. Возможно, это наследственное...
– Ты кто? – прошептал Картер, глядя на Гэвина с таким лицом, будто пытался в уме извлечь
квадратный
– Я – Гэвин Морган, а кто такой, черт возьми?
– ГЭВИН! – возмутились мы хором. Все, кроме Картера. Тот по-прежнему выглядел так,
будто его вот-вот стошнит.
Проклятье! Не так я все это представляла. После того, как мы с Картером сблизились, я
поняла, что мне скорее надо во всем ему признаться. И я планировала сделать это сегодня, но
постепенно.
И, разумеется, после того, как напою его очень большим количеством алкоголя.
– Это один из маминых приятелей, дружок, – сказала я Гэвину. На тот момент слово
«приятель» показалось мне более уместным, чем «папаша, которого ты никогда не знал» или «тип,
обрюхативший твою мамочку». Я могла бы дотянуть до его подросткового возраста, чтобы
ошарашить его этой информацией.
Гэвину заскучал из-за отсутствия ажиотажа, поскольку все просто стояли и ждали, когда же
мозг Картера взорвется. Концентрация у Гэвина была как у сидящего на крэке двухлетнего ребенка с
синдромом дефицита внимания. Он начал извиваться в моих руках, и я поставила его на пол. Затаив
дыхание, я смотрела, как Гэвин подходит к Картеру и останавливается напротив него, уперев руки в
боки.
– Так ты мамочкин приятель? – спросил он.
Картер молча кивнул, стоя с разинутым ртом. Наверняка он даже не слышал Гэвина. Если б
его спросили, нравится ли ему смотреть гей-порно и одновременно рисовать картины с котятами, и
он бы и тогда только кивнул головой.
Не успели мы опомниться, как Гэвин отвел один из своих кулачков ярости назад и заехал
Картеру прямо по самому дорогому. Картер тут же скрючился, зажав руки между ног и шумно дыша.
– О боже! Гэвин! – воскликнула я, потом метнулась к нему и развернула лицом к себе, пока
позади меня папа и Лиз ржали как гиены. – Да что с тобой? Мы не бьем людей. НИКОГДА! –
отчитала его я.
Пока Картер пытался восстановить дыхание, отец умудрился прекратить смеяться и
извиниться.
– Прости, Клэр. Наверное, это я во всем виноват. Вчера я разрешил Гэвину посмотреть со
мной «Бойцовский клуб».
Я – полное унижение Клэр.
– Из-за твоих приятелей однажды ночью тебе было плохо. А ты
приятель, – пояснил Гэвин, будто в этом был смысл, и отец захохотал еще громче.
– Ты совсем не помогаешь, пап, – прорычала я сквозь зубы.
– Не смей больше обижать мою мамочку, ты, говнюк! – прокричал Гэвин Картеру, наставляя
на него палец.
– Господи боже, – прохрипел Картер. – Он что, только что угрожал мне?
– Господи бозе! – повторил за ним Гэвин.
Лиз поспешно взяла его на руки.
– Ладно, маленький мужичок, давай-ка мы с дедушкой и с тобой прогуляемся и поговорим о
словах для взрослых? – сказала она Гэвинау, потом подошла к отцу и подхватила его под локоть.
Я бросила на нее благодарный взгляд. Она лишь улыбнулась и вывела папу с Гэвином,
который шептал ей на ухо о чем-то, увиденном в мультике про Спанч Боба, за дверь.
60
LOVEINBOOKS
Когда мы с Картером наконец-то остались наедине, я осмелилась взглянуть на него. Он не
выглядел рассерженным. И не выглядел грустным. Он просто выглядел так, будто понятия не имеет,
где находится, или какой сейчас день недели. Мы просто стояли и несколько минут смотрели друг на
друга, и в итоге тишина меня доконала.
– Скажи же хоть что-нибудь, – взмолилась я.
Всего пару минут назад я пребывала в блаженстве. Картер наконец-то вспомнил меня, он
обнимал меня и собирался поцеловать… Теперь все было разрушено. Из-за меня. Надо было
рассказать ему раньше.
Картер затряс головой, будто пытаясь что-то из нее вытряхнуть.
– Это был ребенок, – констатировал он. – Я не люблю детей.
Я прикусила язык. Картер все еще пребывал в состоянии шока. Не могла же я просто
нагрубить ему из-за того, что он сказал нечто подобное. Черт, да мне тоже не нравятся дети, и все-
таки я живу с одним. Я люблю своего ребенка, но это не значит, что он мне все время нравится.
– Я же надел презерватив. Я точно помню, что на мне был презерватив, – сказал он
обвинительным тоном и посмотрел на меня с выражением паники на лице.
Прекрасно, так получай за то, что я держала язык за зубами. Удовольствие, которое я
ощущала, пока он прижимался ко мне и целовал мою шею, вылетело в окно.
– В самом деле? Ты правда помнишь? Хотя двадцать минут назад и понятия не имел, кто я
такая? Нет, ты прав, ты надевал-таки презерватив. На три толчка, после того, как лишил меня
девственности! Позволь кое-что объяснить тебе, Эйнштейн. Они эффективны не на все сто