Соблазнение
Шрифт:
— Ей нужно несколько платьев, — сказал Бенедикт. — Парочку для повседневной носки. Одно, которое подойдет для бала. И одно, предназначенное для обольщения. Оно должно быть красным.
Он произнес слово "обольщение" так легко, как будто было уместным объявлять, что ей нужно что-то для достижения этой цели. Она не сомневалась, что ее щеки пылали так же ярко, как и наряд, который он заказал для нее.
— Я не думаю, что мне нужно бальное платье.
Она говорила тихо, надеясь, что их не подслушивают.
— Оно подойдет и для соблазнения, возможно,
Он снабдил дам, находящихся под его опекой, одеждой, соответствующей их конечной цели. Но любовник Алтеи снабдит ее платьем. Она не пойдет на бал без него, поэтому в первую очередь ей нужно было привлечь его внимание. Но она не хотела обсуждать ничего из этого здесь, и если он хотел потратить свои деньги впустую, то это его дело. Поэтому она просто сказала как можно любезнее:
— Ты чрезвычайно великодушен. Спасибо.
— Если вы дадите мне несколько минут, чтобы закончить с миссис Уэлч, — сказала Бет, — я лично позабочусь о вас.
Она помнила времена, когда швея бросила бы все ради нее. Алтея привлекала к себе всеобщее внимание, как только входила в магазин, и она восхищалась их исключительной преданностью. Оглядываясь назад, она чувствовала себя так, как будто ее неоправданно избаловали. Что она такого сделала, чтобы заслужить особое отношение, кроме того, что ей посчастливилось родиться в определенной семье? Удача, которая, как оказалось, длилась недолго.
— Мы никуда не спешим, так что не торопись, — сказал Бенедикт.
— У меня есть еще кое-какие дела, которыми нужно заняться. Часа будет достаточно?
— Более чем достаточно, — сказала Бет, прежде чем поспешить на помощь миссис Уэлч.
— Ты не бросишь меня, — сказала Алтея, совсем не довольная мыслью о том, что он хочет уйти.
— Я полагал, что тебе здесь будет комфортно, что ты знаешь, как себя тут вести.
Конечно, она знала. Ее прежний гардероб был набит атласом, шелком и кружевами. Одно из ее любимых платьев выглядело так, словно юбка была сшита из павлиньих перьев, а вышивка была настолько изысканной, что всегда привлекала внимание, когда бы она его ни надевала.
— Как ты думаешь, она считает, что я… твоя любовница?
— Какая разница, что она думает? Ты полагаешь, что, как только ты достигнешь своей цели, на тебя везде будут смотреть благосклонно?
Возможно, не очень благосклонно, но она окружит себя таким высокомерием, что никто не посмеет повернуться к ней спиной. Она привлечет внимание принца, который был известен тем, что наслаждался порочными вдовами, и как только она добьется его благосклонности, у нее будет власть.
— Похоже, ты сердишься.
— Какая у меня причина сердиться? И Бет не осуждает тебя. Я вернусь за тобой, когда закончу свои дела.
Она смотрела, как он вышел в ливень, который угрожал затопить улицы. Неужели он считал, что промокнуть насквозь предпочтительнее ее компании? Как получилось, что все так резко изменилось от уютного визита в библиотеку прошлой ночью до неловкости, которая, казалось, прилипла к ним с непоколебимостью
— Мисс Стэнвик?
Она повернулась лицом к швее, чьи глаза были полны понимания, как будто она узнала взгляд влюбленного, когда увидела его. Хотя Алтея не была влюблена. В тот момент она даже не была уверена, что он ей нравится.
— Мисс Бет.
— Можно просто Бет. Для дневных платьев у меня есть несколько тканей, оттенок которых, я думаю, прекрасно вам подойдет. Может, нам взглянуть?
— Бальное платье. Я бы хотела, чтобы оно тоже было красным, ярко-красным, который невозможно не заметить, с глубоким вырезом, который не оставляет сомнений в моих прелестях.
Она надеялась на вечер, когда сможет оценить его очарование, прежде чем отправиться на бал, протестировав его на Бенедикте Тревлаве
Глава 13
Он был сердит. Его рассердило то, что она считала себя достойной быть куртизанкой. Из-за того, что сделали ее тупица-отец, ее идиот-жених и множество неблагодарных друзей. От него никогда не отворачивалось общество, но он знал, каково это, когда тебя заставляют чувствовать, что ты хуже, меньше, что ты не заслуживаешь внимания, доброты или признания. Все это было связано с обстоятельствами его рождения, над которыми он не имел ни малейшего контроля, точно так же, как она не имела власти над решением своего отца быть втянутым в заговор с целью свергнуть того, кто сидел на троне.
Но в обоих случаях страдали невинные люди.
Его злило то, что он был зол. В юности он боролся с внутренними демонами, чтобы сохранить контроль над своими эмоциями. Он всегда был крупным, но так и не дорос до своих размеров. Он казался непропорциональным: слишком длинные ноги, слишком короткие и мускулистые руки. Ладони в три раза больше, чем нужно. Его торс был объемистым, крепким, округлым. В конце концов, он выровнялся, вырос в могучий дуб, который мог двигаться без неуклюжести. Но он часто нападал на тех, кто смеялся над ним, издевался над ним, называл его нелестными именами.
Всякий раз, когда его мама обрабатывала его порезы и царапины, она предупреждала его не обращать внимания на жестокие колкости в его адрес — “Нельзя бросить конский навоз, не испачкав собственные руки”. — проявлять терпение, что в конце концов возвысит его над теми, кто думает, что издевательства над другими каким-то образом сделает их лучше. В конце концов, он начал обращаться к Джилли, чтобы она заботилась о его ранах, потому что, как и его, ее бросили, оставив в плетеной корзинке на пороге дома Этти Тревлав. Кроме того, как и он, она не имела ни малейшего представления о том, кто мог быть ее родителями. Таким образом, их общее невежество относительно того, почему они были отданы и кем, сформировало между ними прочную связь.