Соблазнение
Шрифт:
Он был желанным, любимым, защищенным. Он задавался вопросом, передался ли ему этот инстинкт защиты от его матери, была ли она ответственна за его характер больше, чем за его внешность.
— Почему ты не пришел за мной после того, как нашел ее?
— Она не могла вспомнить, где оставила тебя. Иногда я думаю, что она заставила себя забыть, чтобы не сказать им, где ты. Я не знаю, возможно ли это сделать. Глядя на свою маму, ты можешь и не осознавать, насколько она сильна. Я никогда не знал никого сильнее, ни мужчины, ни женщины. Так что все эти годы я знал только одно: где бы она тебя ни оставила, ты был в безопасности.
Он
— После стольких лет, вдруг, она просто вспомнила?
— Нет. Это была твоя книга. Я купил ее для нее, когда был в Лондоне пару недель назад. Она любит загадки, и я подумал, что ей понравится читать одну из них, написанную автором, который носил то же имя, что и наш сын, только ее внимание привлекла фамилия Тревлав. Ее воспоминанием о той ночи было то, что женщина, с которой она оставила тебя, обещала любить тебя по-настоящему. Но увидев имя Бенедикта Тревлава на обложке… это открыло что-то внутри нее. Когда она спала, в отличие от всех других снов, которые снились ей той ночью, на этот раз все было не так размыто, она видела детали. Она подумала, что, возможно, женщину звали Тревлав. Она убедила меня прийти и поговорить с тобой. Я пошел к твоему издателю, чтобы узнать, где ты живешь, и вот я здесь. И рад этому.
Он все еще не мог это осознать, разбирая на части то, что он знал о своей жизни, и заново собирая это, чтобы включить то, что он теперь узнавал.
— Ты поедешь со мной, чтобы познакомиться со своей мамой? — спросил Эван Кэмпбелл — его отец.
Зверю оставалось только кивнуть.
Затем человек, о котором он размышлял много лет, шагнул вперед и протянул руку. Рука размером с окорок. Зверь мог ясно видеть, как он работает в доках, поднимая и перетаскивая грузы. Он знал, что если он пожмет его руку, то признает место этого человека в своей жизни, признает, что он является тем, кем он его считает.
И все же, когда их ладони соприкоснулись, у него возникло ощущение, что он вернулся домой.
Когда его отец притянул его к себе, обнял за плечи и похлопал по спине, все, что он мог сделать, это сморгнуть слезы, внезапно обжегшие его глаза.
— Добро пожаловать обратно в семью, парень. И я приношу свои извинения, потому что не помню, чтобы я должным образом представился, когда мы встретились. Я был ошеломлен, увидев тебя, увидев себя в тебе. Я герцог Глэсфорд.
Его отец был чертовым герцогом. Означало ли это, что его наследство включало в себя герцогство? Господи, в его жилах текла благородная кровь.
Он узнал Мэйфейр, когда карета с герцогским гербом, в которой он ехал, въехала в этот район. С тех пор, как они с герцогом сели в экипаж, они не произнесли ни слова, как будто все эмоции, охватившие их при рукопожатии и объятиях, были просто слишком велики и грандиозны. Тем не менее, в тишине они оценивали друг друга. Ему казалось, что он движется во сне, состоящем из густой патоки, из-за которой каждое действие было медленным и трудным для навигации. В любой момент он мог проснуться и обнаружить, что все это было просто дурной и тщательно продуманной шуткой, жестоко разыгранной.
Затем карета
— Ты должен знать, что носишь один из моих титулов, — тихо сказал его отец.
— Ты граф Тьюксбери.
Чертов граф. Чертов лорд. Что он знал о том, чтобы быть лордом?
— Это кажется нереальным.
— Еще какое-то время тебе будет так казаться. Мне самому трудно в это поверить. Мы искали тебя годами.
Каждый раз, когда герцог что-то рассказывал, его грудь сжималась все сильнее. Быть разыскиваемым до такой степени, что они искали его годами. Часть его хотела просто сказать "нет" всему этому, выпрыгнуть из кареты и вернуться к Тее. Он ушел, не поговорив с ней, ничего ей не сказав. Шок от всего этого, предположил он. Или, возможно, ему просто нужно было больше подтверждений того, что это правда, прежде чем он скажет ей. Какими словами он мог бы объяснить все это?
— Я полагаю, у тебя есть герцогское поместье.
— Да. Прекрасное место, но тамошний особняк делает этот похожим на кукольный домик.
Он не мог себе этого представить. Не заслужил этого, не был уверен, что хочет чего-то из этого. Титул, поместье, быть наследником герцогства. Разве он не должен был сделать что-то, чтобы быть достойным этого, кроме того, чтобы родиться и выжить?
Карета остановилась, и тут же появился лакей, чтобы открыть дверцу. Герцог с легкостью выпрыгнул из машины, и Зверь представил, как он скачет верхом и шагает по своим землям, поддерживая себя в форме. Он последовал за ним и поднялся по ступенькам. Снова открылась дверь. На этот раз дворецким, который слегка поклонился.
— Ваша светлость.
— Бентли, герцогиня в саду?
— Да, сэр.
— Сюда, парень.
Они прошли по длинному коридору, стены которого были увешаны портретами. Так много портретов, и Зверю казалось, что он видит себя во многих лицах. Он хотел остановиться и изучить каждого из них, узнать их имена и историю.
— Сколько герцогов было?
— Ты будешь девятым.
Он почувствовал это как удар под дых. Эти слова были сказаны без малейшего сомнения, просто с абсолютной убежденностью. И все же он не мог представить себя герцогом, лордом королевства. Человека, которого приветствовали и уважали просто из-за его рождения. Он провел всю свою жизнь, защищая свое незаконнорожденное происхождение — и теперь он был законнорожденным. Его кожа внезапно показалась слишком натянутой, как будто он больше не принадлежал ей, как будто он больше не знал, кто он такой.
Что не изменилось, так это его желание, его потребность защищать женщин.
— Сейчас слишком холодно, чтобы находиться на улице.
— Да, но для нее это не имеет ни малейшего значения. Она провела годы, не чувствуя солнца на своем лице или ветерка, треплющего ее волосы. В тот день, когда я женился на ней, мы провели ту ночь, лежа под звездами. Она приходит в дом, когда должна, но предпочла бы быть снаружи.
— Я даже не знаю ее имени.
Он подумал, что герцог, возможно, упоминал об этом раньше, но он не запомнил.