Соблазнение
Шрифт:
— Мара. Она была Стюарт, прежде чем стала Кэмпбелл.
Путешествие по дому было похоже на пробирание через норы в трущобах, где легко заблудиться, если не обращать внимания. Он прожил свою жизнь, обращая внимание на мельчайшие детали. Он мог бы вернуться к входу и дальше, если бы ему пришлось. Он никогда не считал себя трусом, но в тот момент его сердце колотилось так сильно, что он не удивился бы, узнав, что герцог его слышит.
Что эта женщина подумает о нем, о мужчине, которым он стал? Что он о ней подумает? Его мать, женщина, которая привела его в этот мир, а затем отдала его?
Наконец они вышли через дверной проем на террасу, и он был поражен тем, как ему вдруг стало холодно. Как неуместно, как…
Они остановились на краю черного мрамора, и именно тогда он увидел женщину, сидящую в кресле, кресле на колесиках.
— Они сломали ее тело, — сказал герцог, — но не ее дух. Она всегда была сильнее, чем кто-либо когда-либо думал о ней. Это только одна из причин, по которой я люблю ее.
Зверь едва осознавал тот факт, что он двигался вперед, к ней. Она оказалась моложе, чем он ожидал. За исключением широкой седой пряди, которая начиналась в центре лба и была убрана назад в пучок, ее волосы были черными. Но именно ее глаза, насыщенного оттенка какао, привлекли его. И ее радостная улыбка, от которой у него сжалось в груди.
Не находя слов, он опустился перед ней на колени.
Неожиданно теплой рукой она потянулась и погладила его по щеке.
— Посмотри на себя, мой дорогой мальчик, совсем взрослый. А меня не было рядом, чтобы увидеть, как ты превращаешься из ребенка в мужчину.
Положив свою руку поверх ее, он повернул свое лицо и запечатлел поцелуй на ее ладони.
— Я думал, ты не хотела меня.
— Я хотела тебя так сильно, что было безумно больно, но это был единственный известный мне способ уберечь тебя. Отдав тебя другому. Она была добра к тебе?
Она была размытым пятном сквозь слезы, которые собрались в его глазах.
— Я не мог бы пожелать лучшей мамы.
— Я так рада.
Слезы катились по ее щекам.
— Я не могла вспомнить, куда я тебя отдала.
— Обо мне хорошо заботились. У меня есть семья.
Он нежно улыбнулся ей.
— Кажется, теперь у меня их две.
— Мы хотим, чтобы ты рассказал нам все.
Затем, как будто у нее больше не было сил, она больше не могла казаться храброй, она начала всерьез плакать.
Медленно, осторожно, убедившись, что не причиняет ей боли, он поднял ее со стула и посадил к себе на колени, обнял и прижал к себе. Хотя он знал, что это невозможно, когда слезы наполнили его глаза, ему показалось, что он вспомнил, как она обнимала его, ощущение ее рук вокруг него, сладость ее аромата. Ее тепло.
Все в ней казалось таким знакомым. И все же прошло тридцать три года, а он был всего лишь младенцем. У него не могло быть никаких воспоминаний о ней, но он не мог отрицать, что чувствовал связь, как будто частичка его сердца узнавала ее, расцветала только для нее.
— Не плачь, — прошептал он.
— Теперь я рядом.
Глава 25
Стараясь
Почему он не пришел сказать ей, что уходит? Почему он не вернулся? Если он не вернется к тому времени, когда часы пробьют полночь через две минуты, она пошлет весточку его братьям. Что-то было не так. Она чувствовала это до глубины души.
Когда минуту спустя в ее дверь постучали, она буквально слетела с кровати к двери и рывком распахнула ее. Бенедикт выглядел так, словно сражался с демонами и, вполне возможно, проиграл.
— Что случилось? Где ты был?
Он вошел в комнату и захлопнул дверь.
— Прогуливался по Уайтчепелу. Ты нужна мне, Тея. Боже, ты мне очень нужна.
Пуговицы на ее ночной рубашке рассыпались по полу, когда он сорвал ее с нее, его собственная одежда быстро последовала за ней. Его руки обвились вокруг нее, как обручи, прижимая их тела друг к другу, ее груди прижались к его груди, когда он завладел ее ртом, его язык проникал внутрь, его руки неистово гладили, как будто он не мог насытиться ею, возможно, никогда не сможет насытиться ею.
Оторвавшись от его губ, она обхватила его лицо руками, изучая его глаза, и то, что она увидела, ужаснуло ее. Он выглядел как человек, сбившийся с пути, а она была Полярной Звездой, которая приведет его домой.
Она прыгнула, и он поймал ее, его руки обхватили ее ягодицы, когда она обхватила его ногами и завладела его ртом. Что бы ни было не так, он скажет ей. А пока, чтобы вернуть его к себе, она будет тем, в чем он нуждается, чего хочет.
Широкими шагами он отнес ее к кровати, опустил на край и погрузился в нее. Его стон был диким и грубым, когда он вошел в нее, опустив голову к ее груди, облизывая ее, прежде чем взять в рот, его пальцы разминали ее, прежде чем он перешел к другой.
Встречая его толчок за толчком, она гладила его грудь, плечи. Удовольствие пришло быстро, ударило сильно, как сбежавшая лошадь, которая больше никогда не хотела чувствовать удила. Когда она вырвалась на свободу, он опустил плечо, и она укусила его, чтобы заглушить крик, который разбудил бы всех.
Он последовал за ней в царство экстаза с рычанием, которое звучало дико по своей интенсивности. Тяжело дыша, обливаясь потом, он рухнул на нее сверху.
Обхватив его руками, она просто крепко держала его.
— Я причинил тебе боль?
Он знал, что было немного поздно спрашивать. Он, вероятно, напугал ее до чертиков, взяв ее так, словно оседлал бурю.
Он переместил ее дальше на кровать, и теперь он лежал на спине, а она растянулась наполовину на его теле, его рука защищающе обнимала ее, в то время как его свободная рука лениво скользила по плоти, не скрытой простыней. Казалось, он не мог перестать прикасаться к ней.
— Нет.
Она провела пальцами по его волосам. Ему нравилось, когда она так делала, и он был дураком, что мешал ей делать это раньше.