Соблазнение
Шрифт:
— Терроризируя моих внуков, — сказал Эйден.
— Я не вижу в этом ничего плохого. Они монстрики, твои внуки.
— Это не так. Они маленькие ангелочки. Все до единого.
С тихим смехом Джилли покачала головой.
— Ты можешь поверить, что нас теперь так много?
Не все их дети женились, но те, кто женился, быстро наполняли колыбели.
— У кого-нибудь есть точное число? — спросил Финн.
— Не вижу в этом смысла, — сказал Мик.
— К тому времени, как вы закончите считать, кто-то
— Мама выглядит так, словно она на небесах, — сказала Фэнси. — Ее окружают все ее внуки и правнуки. У нее такой прелестный румянец на щеках.
Тея усадила ее в обитое белой парчой кресло с откидной спинкой, новорожденный ребенок был у нее на руках, остальные малыши собрались у ее ног, старшие стояли позади нее.
— Я не уверена, что это дети вызывают румянец, — размышляла Джилли.
— Я думаю, это может быть садовник Мика. В последнее время я несколько раз навещала ее по утрам, довольно рано, и он там пил чашечку кофе.
Много лет назад, когда Мик построил себе поместье на земле недалеко от Лондона, он также построил прекрасный коттедж для их мамы, чтобы она могла по-прежнему быть независимой, но быть рядом. Зверь и его братья и сестры вносили свой вклад в содержание, прислугу и все остальное, что ей требовалось. Это будет ударом, когда настанет день, когда ее больше не будет с ними.
— Джил, ей девяносто, — напомнил Зверь своей сестре.
— А тебе семьдесят. Ты хочешь сказать, что стал монахом?
— Ну, нет, но…
Он пристально посмотрел на Мика.
— Он хороший человек, твой садовник?
Мик пожал плечами.
— Очевидно, да, если он заставляет маму краснеть.
— Как долго это продолжается? — спросил Финн.
Мик вздохнул.
— Годы?
— Ты, черт возьми, знал и не сказал нам? — спросил Эйден раздраженным тоном.
— Я подозревал. Он проводит в ее саду больше времени, чем в моем, а мой сад в десять раз больше ее.
— Она не одинока. У нее кто-то есть.
Фэнси лучезарно улыбнулась.
— Я думаю, это замечательно.
— Потому что тебе всегда нравились романтические истории, — сказал Эйден.
— Когда я вернусь в Лондон, я поговорю с этим парнем.
— Нет, ты этого не сделаешь, — сказал Мик.
— Я не позволю ему использовать мою маму в своих интересах.
— Эйден, когда я сказала годы… Я имею в виду, возможно, лет двадцать пять.
— Так долго, — сказала Джилли.
— Интересно, почему она нам не сказала.
— Ты же знаешь маму. У нее есть свои секреты.
— Может быть, ей нравится чувствовать себя немного непослушной, — сказал Зверь.
— Но, возможно, было бы неплохо, если бы мы дали ей понять, что будем рады принять его в свои ряды.
Это предложение было встречено серией серьезных кивков. Он взглянул на Робина. Он был прав
— Ты необычайно тихий.
Парень пожал своими худыми плечами, хотя он уже не был таким уж мальчиком. Он путешествовал по миру, снимая животных на свою камеру. Ему было двенадцать, когда он сказал Торну, что, по его мнению, им следует начать оставлять животных в их первоначальных домах.
— Я просто удивлен, что так много из вас не знали о бабушке и садовнике.
— Ты знал? — спросил Эйден.
Робин широко улыбнулся.
— Несколько лет назад я спросил его, целовал ли он ее, и он признался в этом.
Среди них раздался тихий смех.
— Ты всем задаешь этот вопрос? — спросил Эйден.
Робин пошевелил бровями.
— Хочешь знать, с кем твой младший сын целуется в эти дни?
Зверь видел, что Эйдена подмывало спросить, но вместо этого он просто игриво толкнул молодого человека в плечо.
— Может быть, тебе стоит сосредоточиться на поцелуе со своей женой.
— Я целую Анджелу более чем достаточно, так что не волнуйтесь.
Мало кто знал, что Анджела была дочерью Финна, похищенная без его ведома и воспитанная другой парой. Все они чувствовали, что в тот день, когда она вышла замуж за Робина и стала Тревлав, свершилась некая поэтическая справедливость.
— Ничего подобного, — сказал ему Мик.
— Поцелуев много не бывает.
— Все сюда! — позвала Тея, указывая на них.
— Я готова построить вас.
Когда они шли к камину, Зверь взглянул на пространство над каминной полкой, где висел холст в рамке, на котором было написано слово ТРЕВЛАВ множеством цветов, тот самый холст, который они все рисовали в давний канун Рождества. Когда Робин уехал учиться в Итон, он отдал его Зверю.
— Поскольку твоя фамилия больше не Тревлав, я подумал, что тебе может понадобиться напоминание больше, чем мне.
Он не нуждался в напоминании. В глубине души он всегда был и останется Тревлавом, но щедрость парня глубоко тронула его, и поэтому, как и в случае с монетами Салли Грин, он милостиво принял подарок.
Он продолжал публиковать свои романы под именем Бенедикта Тревлава. За эти годы он написал тридцать книг, и хотя Тея всегда предполагала, что виновником был дворецкий, до его последней книги дворецкий никогда не совершал убийства. Это был его подарок ей. Когда он решил отложить перо, в своей последней книге, наконец, его детектив женился на вдове, которую он когда-то подозревал в убийстве ее мужа.
Он и его братья и сестры подошли к глубокому каменному очагу, который простирался за пределы той части, где обычно горел огонь, и расположились в том порядке, в котором они вошли в жизнь Этти Тревлав.