Соблазненная сенатором

Эллиотт Алекс

Из его слов понятно, что он на самом деле читал мое резюме. Думаю, почему бы и нет. Просто, надо быть честной, говоря о моем актерском опыте и не озвучивая мысли.

– Вы Не Можете Взять Это С Собой. Я играла Алису.

– Интересно, - кивает он, поджимая губы.

– Вы знаете ее? Я имею в виду, смотрели?

– Да, в этой пьесе много чего происходит на сцене: оркестр, джазовый диссонанс. Словно политическая арена с ее серыми кардиналами. Не замолкающая речь звучит словно жужжание. Ну что, я прошел проверку?

– Вы действительно знаете ее, - говорю я.

И это правда. Он сказал это не из любезности. В этой пьесе все актеры одновременно находятся на сцене и говорят. Собирается целая толпа. В эти моменты я чувствовала себя живой.

– У тебя есть вопросы? Ко мне.
– Должно быть, что-то изменилось. Его тон не противоречащий, но он по-прежнему продолжает смотреть на меня.

Было бы глупо отрицать, что в нем есть что-то, что заставляет тебя таять, словно сахар в горячей воде. В нем много всего, популярность и темная сторона личности... да, черт возьми, намного больше, чем показывают СМИ. Его глубина, его тайны - это что-то мистическое. Парадокс, который я хотела бы разгадать.

– Война?
– спрашиваю я.
– Какие реформы Вы намерены провести?
– Один из его комитетов, я точно знаю, оплачивает забастовку. Я против войны, но вряд ли, правда поможет мне завоевать его доверие. Доверия, как политика, ищущего поддержки.

– Не дай войне подмять тебя под себя, - говорит он.
– Это не для огласки, конечно. Это фиаско и вряд ли кому-то понравится. Но скажи это нефтяным компаниям. Подними бурю, и ты станешь одной из самых важных персон конгресса. Уйдешь, и все очень быстро забудут о тебе. О, черт, это не то, что хотели бы слышать люди с большими мечтами.

Его откровенный ответ удивляет меня.

– Хотите, верьте, хотите, нет, но это так, - говорю я мягко, глядя в его открытые, уставшие глаза. Кажется, вот-вот они закроются.

– У правды много граней. То, что ты услышала от меня - лишь одна из них. Может, я не лучший пример для построения политической карьеры.
– И с этими словами он опускает взгляд на мои ноги, затем вовсе закрывает глаза и встряхивает головой.

На этом заднем сидении секунду назад, он сместил свою политическую персону с пьедестала и спустил на землю. Он стал чувственным и провокационным. В ту же секунду мне хочется провести рукой по щетине на его скуле и поцеловать его полные губы.

Ксавия! Сосредоточься!

– Я бы хотела услышать о внутреннем восприятии. Особенно вашем. Я здесь, чтобы узнать, что происходит за закрытыми дверьми. И что я могу сделать, чтобы помочь?
– спрашиваю я, отказываясь отпустить его взгляд, которым он продолжает поглощать меня.

– Зависит от того, что ты ищешь, - говорит он, облокачиваясь локтем о дверь, упирая пальцами в висок, наши глаза встречаются и что-то резко пронзает мою грудную клетку.

Дыхание замерло в груди. Забавно, я не могу быть единственной, кто может видеть его насквозь. Я имею в виду, что его показушность уходит, и я чувствую сумасшедшее притяжение... как будто мы знаем друг друга уже много лет.

– Связи, - говорю я честно. Он услышал то, что хотел, и я напомнила

о себе в сотый раз. На данный момент, я чувствую, что могу доверить ему мой самый страшный и самый темный секрет, который находится за дверью под грифом «опасно».

Я не могу доверять ему.

Или кому-либо.

Не в том случае, если я хочу идти своим путем!

Мои мысли разбегаются. Те, которых быть не должно. Те, что должны быть заперты.

Я должна попросить Джона остановить машину. Я должна открыть дверь и бежать вдоль по улице. Подальше от этого мужчины.

– Ты обретешь множество связей. Я научился выбирать компании, в которых я буду наиболее полезен.

– Эти звучит очень...

– Политически?
– Он смеется, подняв бровь, и наклоняется ближе.
– Добро пожаловать в высшую лигу.

– Я здесь, чтобы что-то изменить!
– говорю я, ссылаясь на то, что мне нужно перебороть себя.

– Изменить? Это то, зачем ты пришла?
– Он снисходительно улыбается.
– Мне кажется, я слышал это раньше.

– Ах, да, - киваю я, пытаясь побороть смущение и понять, насколько наивной выгляжу.
– И выбрать свой путь после окончания, - быстро добавляю я.
– Разве это не то, за чем приходят все стажеры?

Мой желудок скручивается.

Он снова смотрит на мои документы.

Он видит меня насквозь.

Я должна убраться от него подальше. Стоун прав - он мой самый страшный ночной кошмар... наркотик, который я попробовала и теперь не могу отказаться от него, от той энергии, которую чувствую рядом с ним. Я перевожу взгляд на Джона и вижу, что он смотрит на меня через зеркало заднего вида. Я корчу рожицу, желая закричать, что все должно быть не так!

Но Джон подмигивает мне, будто чувствуя, что я хочу убежать.

Стоун застал меня врасплох. Отлично, давай, соберись!

Я задаю следующий вопрос.

– Таким образом, Вы еще возглавляете комитет по реформам или покинули свой пост?
– Очевидно, что война - тема спорная и опасная. Может, стоит сосредоточиться на разговорах и тогда желание забраться ему на колени сойдет на нет, и я смогу держать дистанцию.
– Вы штурмом взяли Белый Дом, стали лицом с обложки «Роулинг Стоун».

– Существует разница, между солдатами, служащими сейчас и военной реформой. Реформа была когда-то самой горячей темой, но это было давно. Ты - Кеннеди, неужели ты не разделяешь интересы семьи?
– Он вздернул брови и его снисходительный тон вернулся, чертовски раздражая меня.

– Но война все еще в разгаре!
– возражаю я.

– Ах, спасибо, что напомнила. Сейчас мы сосредоточены на переговорах о мире. Перестройка - наша финансовая черная дыра. По сути, война закончилась.

Он смотрит на меня, напоминая мне о том, что надо контролировать свои эмоции.

– Я так не думаю.
– Я чувствую на себе взгляд Джона, и готова поспорить, что он недоумевает, что же со мной такое.

Секунду назад сенатор пожимал мне руку, а сейчас мы столкнулись с ним лоб в лоб.