Соблазненный змей

Линдсей Бетина

В хижину вошла Хейкуа и, отослав девушек, сказала Лилит:

— Сейчас тебе надо спать. Спать. Отдохнуть. Скоро начнется праздник. Он будет долгим.

Лилит послушно улеглась, подложив ладонь под голову, закрыв один глаз и прищурив другой. Такая поза давала возможность на всякий случай следить за происходящим. Спать же ей совсем не хотелось. Здоровый сон в пироге полностью восстановил силы.

Все же Лилит задремала. Но очень скоро ее разбудил громкий треск барабана. Она вскочила и выглянула наружу.

Там, равномерно ударяя

толстой бамбуковой палкой в большой барабан, в сопровождении двух юношей шагал старый туземец. Это возвещало начало празднества. Около хижины уже собралось почти все племя. К Лилит подбежали две молодые женщины и, взяв под руки, подвели к помосту, сооруженному для старейшин. Усадив гостью на почетное место, они украсили ее гирляндами из живых цветов. На голову надели искусно сплетенный венок из пальмовых листьев.

Перед помостом выстроился ряд рослых, очень красивых воинов. Там же была расчищена большая площадка для танцев.

На нее вышел Тайро. Поприветствовав всех, сидевших на помосте, он сделал знак воинам. Те начали плавно раскачиваться в такт ударам барабана. Стоявшие полукругом в глубине площадки сыновья точно повторяли движения отцов. На танцующих были юбки из длинных папоротниковых листьев, их головы украшали пышные уборы из перьев экзотических птиц.

Тайро задавал ритм и показывал новые движения, которые тут же подхватывались остальными. Темп танца постепенно ускорялся. И вот все закружилось в диком, неудержимом вихре. Но при этом ни на секунду не нарушалась синхронность движений. Наконец Тайро издал воинственный клич, вскинул вверх руку и застыл на месте. Все тотчас превратились в неподвижные изваяния, напоминающие античные статуи.

Танец мужчин закончился. Площадку заполнили девушки и молодые женщины. Образовав широкий круг, они опустились на колени и запели что-то очень мелодичное. Пение сопровождалось плавными телодвижениями и хлопаньем в ладоши.

Затем вперед снова выступил Тайро. Он поклонился старейшинам и, обернувшись ко всему племени, стал что-то говорить. Когда же закончил, то раскинул в стороны руки, как будто хотел обнять каждого. В ответ раздался общий восторженный крик. Тайро вновь поднял руку и, собрав три пальца в щепоть, благословил всех. Восторгам не было конца. А когда он вдруг поднялся на помост, привлек Лилит к себе и крепко обнял, деревня огласилась громким, дружным скандированием:

— Иа ора на! Иа ора на!

Лилит почувствовала, что ее начинают душить рыдания. Она была непередаваемо тронута этим добрым отношением, которого вроде бы ничем не заслужила…

И вот начался пир. Горы яств громоздились на огромных деревянных блюдах. В кувшинах пенилось какое-то вино. На пальмовых и папоротниковых листьях лежала копченая, вареная, жареная, маринованная, просто сырая, но приправленная экзотическими специями рыба. На длинном подносе красовался целиком зажаренный поросенок, из ушей которого торчали цветы, напоминавшие лотос. А еще — фрукты, овощи, какие-то

водоросли…

Лилит нагнулась к сидевшей рядом Хейкуа и шепнула ей на ухо:

— Мне не под силу перепробовать даже половины этой еды!

Хейкуа рассмеялась и что-то сказала соседкам. Те тоже покатились со смеху.

— Ешь! Ты худая! Тебе надо много есть! — уговаривала Хейкуа.

— Но я не смогу! — восклицала Лилит.

— Сможешь! Мы все едим! И ты сможешь!

Не хотят ли меня откормить, а потом — заколоть и съесть? Но добрые улыбающиеся лица туземцев заставили ее устыдиться своих подозрений.

И она ела, ела, ела… Их окружали мужчины и женщины с шоколадным цветом кожи, курчавыми волосами, устрашающими татуировками и открытыми, бесконечно милыми лицами. Они пели протяжные, многоголосые песни. И что-то все время пили из больших глиняных кувшинов.

— Что это? — спросила Лилит у Хейкуа.

— Это кава. Вино. Вкусное. И будешь веселой! — Она наполнила напитком чашу, сделанную из большой раковины, и протянула ее Лилит: — Пей!

Глоток, другой — как тепло и уютно… Когда раковина опустела, Хейкуа налила ей еще. И еще… и еще… Лилит была наверху блаженства. Она раскачивалась вместе с туземцами и подпевала им. Но постепенно глаза ее стал заволакивать туман. Она прислонилась к стоявшему посреди хижины столбу из красного дерева. И сон унес ее на своих крыльях.

4

Лилит вздрогнула и проснулась. Сердце ее бешено колотилось. Опять ее мучили ночные кошмары. Будто лежит она в своем номере лондонского отеля, а кругом — пламя. Ярче и ярче. Подбирается к кровати. Ближе… ближе…

В ужасе Лилит открыла глаза. Минута… другая… Взгляд по Сторонам… И облегченный вздох: слава Богу, это лишь сон! Но все же, где она? Где?

События как из тумана возникали в ее памяти. Голова нестерпимо болела. Рот переполняла горечь. А. этот одурманивающий запах еды. От него невозможно отделаться!

Лилит привстала. О Боже! Прямо над ее головой деревянный крест. А под крестом она, совершенно голая, — одежда аккуратно сложена в ногах.

— Иа ора на, — послышался голос Хейкуа. — Ты проснулась?

Молодая туземка сидела посреди хижины на коротком коврике перед низким деревянным столиком. В руках у нее была… Библия!

— Тебя спящую, — сказала она, отрываясь от Священного Писания, — перенесли в другой дом. В нем долго жил миссионер Иисус Джон. Он утонул вон в той лагуне.

Хейкуа кивнула в сторону видневшегося через откинутый полог хижины океана, хитро подмигнула и, наклонившись к Лилит, доверительно прошептала:

— Чужестранцам мы говорим, что съели его.

— Зачем?

— Чтоб отпугнуть от нашего острова других миссионеров.

— Что, Иисус был плохим человеком?

— Да вовсе нет! Он научил меня вашему языку. Научил даже немного читать и писать. Он был очень добрый. Я любила его.

— Любила? В каком смысле?