Соблазнённый
Шрифт:
Доминик использует полотенце, чтобы примотать мои запястья в изголовье к столбику кровати. Я полностью в его власти. Он раздвигает мои бедра и устраивается между ними.
— Ты чертовски красива, Кам.
От глубокой искренности на его лице в сочетании с моими собственными эмоциями я погибаю. Я склоняю голову, чтобы поймать его губы. Кручу бедрами, чтобы он тоже почувствовал мое желание. Раздается шорох одежды, когда он возится со своими боксерами, а затем его эрекция дразнит мой вход.
— Я хочу отшлепать тебя по заднице, но мне чертовски нужно быть
Он входит в меня одним восхитительным, глубоким рывком. Я кричу ему в рот и держусь за столбик кровати.
Поскольку я уже готова, Доминик не дает времени на адаптацию. Он находит свой ритм в один миг. Он вбивается в меня так грубо и жестоко, как нам обоим нравится. Как оба жаждем этого. Матрас и наши тела смещаются от интенсивности каждого толчка.
Это дико, необузданно и так неконтролируемо. И я так близка к краю. Это безумие, насколько он соответствует моим безумным сексуальным предпочтениям, которые открыла для себя только с ним.
Он выходит из меня, почти полностью, а затем снова входит. За моими веками вспыхивают звезды. Голова запрокидывается назад в беззвучном крике. Я издаю беспомощные звуки, похожие на стоны и хныканье, но более насыщенные.
— Тебе это нравится, Кам? — он ворчит.
Я судорожно киваю. Я так, так близко.
Он обхватывает рукой мое горло и снова вонзается. На этот раз я рассыпаюсь вокруг него. Дрожь проходит по моему телу, когда я разрываюсь на части. Доминик делает еще несколько толчков, прежде чем разразиться проклятиями. Мышцы его спины напрягаются. Он рычит, когда тепло заполняет мои внутренности.
Мы лежим так, а он все еще глубоко во мне. Наше тяжелое дыхание — единственный звук в комнате.
Доминик снимает с меня путы и гладит запястья с внутренней стороны, хотя полотенце мягкое.
Я чувствую себя такой довольной и в дурацком дофаминовом ореоле. Может быть, именно поэтому говорю:
— Кажется, я в тебя влюбляюсь.
И тут я паникую. В мой мозг, которым Доминик тщательно манипулирует, возвращается здравый смысл. Я собираюсь опровергнуть свои слова. Стану защищаться. Скажу, что это все из-за сексуальных чар.
У меня нет шанса.
Доминик переворачивает нас так, что он оказывается на спине, а я — сверху. Он с жаром говорит мне на ухо:
— Не возвращайся во Францию. Останься со мной.
Глава 21
— Устроить ему засаду. Сейчас.
Доминику пора подчиниться.
Глава 22
Верный своему слову, Доминик возит меня по всему Лондону.
Мы гуляем в Гайд-парке
Доминик, очевидно, придурок.
Мы все время гуляем и разговариваем, как обычная пара. Он даже обнимает меня за талию все это время. Нет нужды говорить, что таю больше, чем рожок мороженого в жару в Англии.
К обеду подошвы моих ног просят избавить их от страданий, а футболка прилипает к спине от пота. Я вздыхаю от облегчения, когда мы заходим в ресторан с кондиционером, чтобы пообедать.
Несколько посетителей говорят:
— Немного жарковато. — Это преуменьшение века, но так уж устроены британцы.
Где же лондонские дождливые дни, когда они так нужны?
Мы с Домиником сидим сзади. Здесь темнее и уютнее. Людей тоже нет. Идеально.
Пока мы пьем прохладительные напитки, я продолжаю и продолжаю рассказывать Доминику о местах, которые все еще хочу посетить. Биг-Бен, Дворец и многое другое. Я посетила их на первой неделе прибытия сюда, но все становится особенным, когда он рядом со мной. Я рассказала ему о своих англофильских наклонностях и страсти к английской литературе. Единственная реакция Дома?
— Ты такой ботаник.
Ну, он такой социопат. Но он улыбнулся, когда назвал меня ботаником, и я улыбнулась в ответ, назвав его социопатом.
Официант, пришедший нас обслуживать, крупный и высокий, с аккуратной прической. Он громоздкий и кажется прямо из армии. Не знаю почему, но он не похож на официанта. Как будто видела его раньше, но где?
После того как официант принимает наш заказ и уходит, Доминик отпивает из своего стакана. Он одет в белую рубашку на пуговицах и темные брюки. Ткань натянута на его худых мышцах плеч, и я вспоминаю, как цеплялась за них, когда он разносил мой мир на куски в душе.
В горле пересохло, и я сделала еще один глоток воды. Будь проклято совершенство, которым является Дом. Неужели он не может быть менее съедобным или что-то в этом роде? Я всерьез подумываю о том, чтобы наброситься на него в туалете.
Ух ты. Сбавьте обороты, гормоны.
— Есть что-то интересное в официанте? — спрашивает он неторопливо, почти беззаботным тоном, но я чувствую, как он напрягается.
Я притворяюсь, что ничего не знаю. Он, конечно же, использует свои манипулятивные приемы.
— Красавчик-официант?
Он сужает глаза, но вскоре скрывает это.
— Этот самый.
Я перебираю приборы на столе и говорю невинным тоном:
— Он был красив, тебе не кажется?
Доминик даже не пытается скрыть свой гнев. В его напряженных карих глазах клубится тьма. В хорошие дни Доминик внушает страх, но этот взбешенный Доминик — плохая новость. Он всегда был собственником, так что я играю с огнем.
Что еще хуже? Мне это нравится.
Мне нравится все, что связано с насыщенностью Доминика и тем, как он далек от нормальности. Это как ежедневная захватывающая поездка.