Соблазни меня однажды

Уинтерс Уиллоу

— Брейлинн, — говорит она тоном, от которого у меня кровь стынет в жилах.

— Мама, все в порядке?

Взгляд Скарлет устремляется на меня, и я не могу отвести глаз, когда мама говорит:

— Нет, детка, — и в ее словах слышится сочувствие.

Мой желудок холодеет от ее тона, и он падает на пол. Я отворачиваюсь от кассирши и от Скарлет, обхватываю рукой живот и понижаю голос.

— Что случилось?

— Я должна сообщить тебе кое-какие новости, — говорит она дрожащим голосом. — Есть ли место, где ты можете присесть?

Глава 19

Деклан

—

Я не останусь надолго, — говорю я Нейту, накидывая на плечи куртку. Посмотрев на часы, я добавляю: — Просто придержи для нее дверь, у нее полно дел, которые нужно разобрать, пока она ждет.

— Я уверен, что твои братья будут рады тебя видеть, и, если что-то случится, дай мне знать.

Засовывая бумажник в задний карман джинсов, я говорю ему, что так и будет. Дом в добрых сорока минутах езды, и это одна из причин, по которой я остаюсь здесь на ночь. Слишком много тишины, слишком много простоя, когда едешь в машине так долго. Если я уеду сейчас, то буду там как раз вовремя.

Я не могу сдержать, как мои губы тянутся вверх при мысли о семейном ужине. Мой брат прав, это было слишком долго.

— Я могу позвонить ей по дороге, — рассеянно говорю я, как будто мне нужно, чтобы Нейт сказал ей это. Мой добрый маленький питомец всегда отвечает, когда я пишу ей.

— Я разберусь со всем здесь и заберу Джошуа, — говорит Нейт и кивает, сложив руки перед собой. Впервые за всю ночь я его действительно заметил. Он свежеподстрижен и выбрит, и, похоже, у него новые ботинки.

— Отличный костюм, — хвалю я его, указывая на него телефоном.

Как только он выдавливает улыбку, готовясь что-то сказать, раздается хаотичный и требовательный стук в дверь, за которым следует встревоженный тон:

— Деклан.

Прежде чем я успел ответить, моя кровь застыла, Брейлинн влетает в комнату. Дверь не была заперта. Я не ожидал увидеть ее здесь. Ей еще не время быть дома, и она одета в потертые джинсы и бордовый свитер, который ей слишком велик.

Но больше всего беспокоит то, что она, кажется, задыхается, а ее кожа лишилась цвета.

— Ты убил Трэвиса? — шепчет она, широко раскрыв глаза, прежде чем я успеваю произнести хоть слово.

На периферии моего зрения Нейт — тот, кто движется, в то время как Брейлинн и я стоим совершенно неподвижно. Воздух напряжен, и каждая проходящая секунда грозит задушить меня.

— Босс… — Нейт пытается снять напряжение, но я, не удостоив его взглядом, отпускаю его.

Он колеблется на полсекунды дольше, чем нужно, и я говорю убийственно тихо:

— Убирайся. — Мой взгляд все еще прикован к моему маленькому питомцу, который смотрит на меня, застигнутый врасплох и неспособный пошевелиться.

Нейт молчит, уходя, на этот раз его темп достаточно быстр для меня. Он обходит Брейлинн стороной, и когда дверь закрывается, она снова спрашивает:

— Ты… ты?

— Что я сделал?

Дверь закрывается с резким щелчком, давая понять,

что мы одни, и это конец Брейлинн. Слезы наворачиваются на ее глаза, когда она качает головой в отрицании. Она знала, кто я и на что я способен.

— Не задавай вопросов, на которые я не могу ответить. Мне очень не нравится такое поведение. — Сделав шаг вперед, она делает шаг назад. Места для нее совсем немного, и еще один шаг — и она упирается спиной в дверь.

Я смягчаю тон, пытаясь успокоить ее, приближаясь все ближе, осторожно делая каждый шаг.

— Мне не нравятся мужчины, которые бьют женщин.

— Это было много лет назад, — протестует она.

— Ты думаешь, ты последняя? Мужчины не меняются. Они только и делают, что ждут, чтобы снова себя показать.

С резким сглатыванием слезы текут по щекам. Ее тело слегка обвисает, и она смотрит куда угодно, только не на меня.

— Это не то, чего я хотел, — признаюсь я ей, и тревога, к которой я не привык, одолевает меня. — Что тебе от меня нужно?

Она довольно быстро отвечает мне:

— Я не знаю.

— Мне нужно, чтобы ты что-то придумала, потому что я не думаю, что тебе понравится мой ответ, если ты не дашь мне что-нибудь сделать прямо сейчас. Пол скрипит, когда я останавливаюсь перед ней, наши лица в нескольких дюймах от ее, я хватаю ее за подбородок и снова смотрю на ее темно-карие глаза.

Они умоляют меня, но я не знаю, о чем.

— Я не знаю, — говорит она себе под нос.

— Иди сюда, — командую я, раскрывая объятия. Я не знаю, о чем она скорбит. Потерю бывшего любовника или осознание того, что ее нынешний — убийца, в любом случае она ищет утешения в моих объятиях.

Я обнимаю ее, когда она зарывается головой мне в грудь. Целуя ее волосы, я шепчу ей, что она хорошая девочка, раз послушна.

Ее тело дрожит, и я слегка покачиваю ее, пока она успокаивается.

— Тебе страшно? — спрашиваю я ее, как только ее дыхание выравнивается.

— Я не знаю.

— Тебе нужно кое-что знать, мой маленький питомец. — Чуть отстранившись, я заставляю ее посмотреть на меня. — Ты умнее этого, — говорю я ей.

— Скорее шокирована, чем напугана. — Она опускает взгляд, прежде чем снова поднять его, чтобы признаться мне: — Но да, ты меня пугаешь. — Я едва могу дышать от ее признания.

— Ты будешь скучать по нему? — Моя рука касается ее щеки, и с ее ответом ее маленькая ладошка ложится на мою.

— Нет.

— Ты думаешь, я должен был оставить его в живых после того, как причинил тебе боль? — После моего вопроса ее рука опускается, и мне это не нравится.

— Ты не можешь убивать…

— Да, могу и я это сделаю. — Мой тон жесток, и, кажется, он ее поражает. И снова я ненавижу это. Гнев переполняет. Ей даже не нужно было узнавать, что этот человек мертв. Он должен был исчезнуть и исчезнуть навсегда. Мое заявление окончательно. — Любой мужчина, который причинит тебе боль, не доживет до того, чтобы сделать это снова.