Соблазни меня однажды

Уинтерс Уиллоу

Когда он его ломает, я вспоминаю то, в чем давно призналась Эми: все, что мне нужно, это мужчина, который будет меня трахать, а потом обнимать. Именно это и делает Деклан. Я закрываю глаза и стараюсь не думать об этом.

Но я чувствую, что он наблюдает, поэтому снова открываю глаза.

— Что?

— Ничего, — шепчет он, а затем кладет голову на спинку дивана. Он меняет позу, чтобы потереть плечо.

— Тебе больно? — Я выбираюсь из его колен, и когда я встаю, он поднимает брови. — Я раньше делала массаж, дай мне

помочь.

Деклан подозрительно на меня смотрит, но переворачивается на диване и вытягивается. Когда он лежит, я понимаю, насколько широки его плечи. Насколько мощно сложено его тело.

Согревая руки, я жалею, что у меня нет масла, чтобы я могла сделать работу лучше. Он такой напряженный, мышцы едва расслабляются. Сначала я работаю над его плечами. Глубокие, жесткие поглаживания для глубокого массажа тканей.

Я вознаграждена стоном, к которому легко могу привыкнуть.

— Это приятно? — спрашиваю я его, наблюдая, как закрываются его глаза. Он мычит в ответ.

Разминая его мышцы, я понимаю, насколько он напряжен.

— Скажи, если будет больно, — бормочу я, но не уверена, что он меня слышит. Он стонет, а потом еще раз через минуту.

— Ты была массажисткой? — спрашивает он сонным тоном, пока я массирую ему спину.

— Да, около года назад… некоторое время назад.

— Почему перестала? — спрашивает он и снова стонет.

— Трэвис не хотел, чтобы я прикасалась к другим мужчинам. — Мои губы скривились при воспоминании. — Он устроил сцену в спа-салоне, где я работала.

— Твой бывший, похоже, проблема.

— Раньше он был таким. — Я говорю не задумываясь, сосредоточившись на его плече. — Ты здесь очень тугой. — Я колеблюсь, не желая причинить ему боль, но есть узел, который не поддается.

— Не останавливайся.

Я снова кладу руки на его тело. Деклан тает на диване.

— Я потянул его некоторое время назад, — говорит он. — Надорвал связку.

— Как это произошло?

— Когда мне было, кажется, семнадцать, мы с братом убегали от… не знаю, — говорит он мне с закрытыми глазами. — Может, от десяти или дюжины парней. Так что нас было очень мало.

— Убегали? — Я продолжаю водить по его мышцам, пока они расслабляются под моими прикосновениями.

— Это была сделка, которая пошла не так. Они нас подставили.

Мои руки замирают, когда я понимаю, что он мне говорит.

— Они вытащили оружие, но мы убежали, забежали за этот ряд зданий. — Он сглатывает, и когда я надавливаю на его спину, растягивая мышцы, его выражение лица такое безмятежное с закрытыми глазами, даже если история, которую он мне рассказывает, пробирает меня до костей. — Там был переулок, а за ним забор. Мои братья прыгнули первыми, а потом я оказался прямо там, но моя рубашка зацепилась.

Он отводит руку назад, проводя пальцем по едва заметному шраму.

— Я сильно поцарапался, но застрял. Вывихнул плечо.

При мысли о том, что

он описывает, во мне бурлит адреналин.

— Ты просто висел там? С братьями впереди и остальными позади тебя? — Я благодарна, что его глаза все еще закрыты, потому что мое выражение лица должно быть показывает ужас, который я испытываю к нему.

— Нет, они не пошли дальше. Я закричал, когда это произошло.

— Ну и что? — Я чувствую, как кровь отливает от моего лица.

— У нас тоже было оружие. Мы выбрались, Джейс получил ранение в плечо, у меня было сломанное плечо. Картер и Дэниел неделями ходили по дому, издеваясь над этим, притворяясь, что повредили плечи, чтобы вписаться. — При воспоминании на его лице появляется слабая улыбка.

Между гребками я стараюсь сохранять ровное дыхание, чтобы не выдать себя.

Семнадцать лет, и он попал в перестрелку. Он мог погибнуть. Вот тогда я поняла, что он убил кого-то в семнадцать. Когда я его знала. Он уже совершил убийство.

Мы были ещё детьми.

Вопросы накапливаются, и я проглатываю их все. Мне больно за него. Мне больно за всех них, пока тишина уютно устанавливается вокруг нас.

Проблема такой боли в том, что она, кажется, никогда не пройдет.

— Мне жаль, — шепчу я.

Он не отвечает.

Я продолжаю массировать его плечо, ослабляя давление. Когда я смотрю на него сверху вниз… его глаза закрыты. Его дыхание глубокое и ровное.

Деклан уснул на моем диване. Крепко уснул.

Я позволяю рукам оставаться неподвижными. Он выглядит таким умиротворенным. Я не могу его разбудить. Я не могу лежать здесь с ним, потому что он занимает всю ширину дивана.

Что мне теперь делать, когда он спит? Я ловлю себя на мысли, что собираюсь принести ему подушку и одеяло, прежде чем я успею слишком много думать об этом. Его история застряла в глубине моего сознания. Его признание ранее о том, что все слухи — правда. В Деклане есть тьма, которая очень реальна. Это все, о чем я могу думать, поднимаясь наверх.

В спальне я открываю дверцу шкафа и стаскиваю подушку. На ней лежит коробка, поэтому я делаю это осторожно. Я не хочу, чтобы сильный стук разбудил его. Я убираю коробку с дороги и достаю одеяло, когда из-за двери раздается его голос.

— Ты меня накачала?

Блядь! Я не могу сдержать вздоха, моя рука взлетает к горлу.

— Деклан, ты напугал меня до чертиков.

Его глаза темные и подозрительные, граничащие со злостью, когда он стоит в добрых десяти футах от меня в дверном проеме моей спальни.

— Ответь мне.

— Нет. — Мое сердце сейчас выпрыгнет из тела. — Конечно, нет. — Он смотрит на меня, глядя мне в глаза, словно не верит. — Ты уснул, я брала это для тебя. — Я поднимаю подушку и одеяло, чтобы показать ему. Это безумие, что он так думает, и я почти говорю это. Но потом я вспоминаю, что назвала его психопатом, и прикусываю язык.