Соблазни меня
Шрифт:
Кажется, что его прикосновения опаляют и жалят кожу до красноты, и я сижу завороженная его действиями не в силах отшатнуться или убрать от себя его руку. Ко мне впервые касаются так… приятно. Наверное, проходит уйма времени, прежде чем я отрываю взгляд от его родинки над верхней губой, от голубых пронзительных глаз и забавной взъерошенной прически.
— Прости, пожалуйста, это Сэм бросил мяч в твою сторону. Он конечно еще тот засранец, но точно не хотел отбить тебе голову, — слушаю с наслаждением низкий чуть хриплый голос с незнакомым акцентом и буквально растекаюсь лужицей у его ног.
— Все нормально, — беру себя в руки,
Чтобы скрыть смущение, пулей пролетаю мимо брюнета и заныриваю прямиком в прохладную воду. Глубже и глубже, чтобы освежить голову и мысли. Проплываю под водой, утоляя ураган эмоций внутри себя и только остыв и устав — выплываю. Парня с сережкой у моего шезлонга конечно же нет. Впрочем, как и на волейбольной площадке.
Зато есть Софи — она внимательно осматривает побережье и увидев меня выходящей из воды начинает активно махать руками.
Глава 2.
Зато есть Софи — она внимательно осматривает побережье и увидев меня выходящей из воды начинает активно махать руками.
— Здорово, Синий чулок! — слышу в спину, когда приземляюсь на шезлонг — мокрая и немного злая.
Это прозвище из уст Софи намертво прилепилось ко мне еще в первый день нашего знакомства. Тогда я и правда была девушкой, которую сложно назвать женственной, красивой, открытой. У меня была короткая светлая стрижка, угрюмое лицо и одежда темных тонов — после смерти матери мне казалось кощунственным носить яркую кричащую одежду, словно это могло задеть её чувства даже на небесах.
И хотя сейчас я немного преобразилась кличка чудеснейшим образом приклеилась ко мне вот уже третий год после нашего знакомства.
— Привет, — тяжело вздыхаю и с интересом наблюдаю, как подруга стаскивает с себя короткое обтягивающее платье нежно-розового цвета и остается стоять на пляже в тончайшем бикини, которое открывает все её прелести.
А ей определенно есть чем похвастаться — Софи сутками зависает в тренажерном зале, который находится через дорогу от дома и тщательно прокачивает свои мышцы до идеальных форм и размеров.
В то время как на мне слитный черный купальник какой-то неизвестной мне спортивной марки, полностью прикрывающий чересчур крупную грудь и тощую с просвечивающими ребрами фигуру.
— Ты почему грустишь, малыш? — Софи садится рядом и толкает меня в бок.
— У отца долги — довольно внушительных размеров. Скорее всего меня ждёт неприятная участь — я не смогу доучится семестр в университете и мне придется работать в забегаловке мистера Донована всю оставшуюся жизнь.
От этой мысли меня резко передергивает. Нет, я конечно же все еще надеюсь, что однажды папа вернется после работы домой и радостно скажет, что он пошутил или что-то в этом роде. Я смогу закончить учебу, найти престижную работу и никогда не ступлю на порог забегаловки… Но с счастью или сожалению я уже достаточно взрослая девочка для того чтобы верить в сказки. А в забегаловке Донована всегда рады работникам без образования.
— Чёрт, это паршиво. Будет очень жаль, если ты недоучишься, Мия. Ты лучшая студентка в университете. Да и вообще — у кого я списывать буду? — смеется Софи.
На миг становится не так грустно и спустя пять минут мы умудряемся веселится и шутить несмотря на то, что на душе скребут кошки.
— … а после
— Софи! Избавь меня от подробностей, прошу!
— Чулок, скажи мне, когда ты перестанешь так краснеть при упоминании мужских половых органов? Это просто член! Член! Пенис! — Софи намеренно начинает орать на весь пляж, а я не придумываю ничего лучше, чем закрыть ей ладошкой болтливый «грязный» рот.
До самого вечера мы дурачимся на пляже, купаемся в спокойном и гладком заливе, слушаем музыку и даже поем попсовые песни. И отчего-то мне совершенно не хочется возвращаться домой — в дом, который скоро станет «не моим», поэтому я отвожу Софи и петляю по городу на своем седане до тех пор, пока в моем баке не заканчивается бензин.
Домой прихожу без настроения, уставшая после ярких солнечных лучей и жары. Плечи пекут несмотря на крем от загара, которым я обильно смазывала своё тело. Снимаю солнцезащитные очки и натыкаюсь на встревоженный взгляд отца. Он стоит в прихожей, сунув руки в карманы брюк с хмурым насупленным лицом.
— Проходи в дом, Мия. Нужно серьезно поговорить.
С самого моего рождения всегда было так — папа добрый, мама чуточку строже. И если мама еще могла изредка повысить на меня голос, то папа говорил спокойным выдержанным, но порой убийственным голосом хуже, чем пронзительный крик. При этом взгляд у него был совершенно непроницаемый и любые протесты не то, чтобы воспрещались — они были совершенно неуместны.
Я оставляю мокрые вещи в прихожей и прохожу в дом. Отец идет по коридору и то и дело оборачивается назад, словно боится, что я сбегу, не дослушав его важный разговор. Он открывает дверь своего кабинета, пропускает меня внутрь и закрывается на замок.
Внутри стерильно чисто — большой дубовый стол, на котором нет ничего кроме подставки для ручек и бумаги для коротких записок; два высоких стула с мягкой обивкой и книжная полка. Мы садимся друг напротив друга.
— Мия, ты у меня взрослая девочка поэтому я хотел бы попросить тебя об одной услуге. Ты же знаешь, что на все мои бизнес-мероприятия меня сопровождала Марго. Но с недавнего времени мы… кхм расстались. Ужасно, не совсем красиво, но…, впрочем, это неважно. Так вот завтра меня пригласили на годовщину со дня основания агропромышленной компании в Сити-холл. Я не хотел бы ехать туда в одиночестве — мне нужна умная, красивая и верная спутница и я вдруг подумал, почему бы тебе не поехать со мной. А? Как думаешь?
Я расправляю свои рваные шорты и поднимаю взгляд на отца. Его карие глаза смотрят с нетерпением, словно от моего слова зависит целая жизнь.
— Ты же знаешь, что я не очень люблю выходить куда-то в общество…
И это абсолютная правда. В свои двадцать два я ни разу не была ни на одном светском мероприятии, школьной или университетской тусовке, или ночном клубе. Вся моя жизнь — скучна и неинтересна для кого-то. Но комфортна для меня.
— Знаю, — кивает отец. — Поэтому очень сильно прошу тебя.