Собор без крестов
Шрифт:
Предложение Бороды было принято единогласно. Поделив деньги, Борода с угрозой в голосе потребовал:
— У вас появилась куча денег, не вздумайте по-дурному ею сорить. Если до любого из вас дойдет, что кто-то обнаглел и своими деньгами начал чрезмерно суетиться, будем наказывать вплоть до изъятия денег в общий котел. Вы видите, я езжу на «Запорожце», а это не от бедности, а потому что чердак работает.
После официальной части началась пьянка, которая длилась не более двух часов, так как каждый находил причину, чтобы удалиться и остаться наедине со своим капиталом.
Борода с Сарафаном
— Зря ты сегодня применил уравниловку. Она кое-кому может понравиться, а меня такой дележ не устраивает.
— На троих у нас 90 тысяч, сумма приличная и плюс к ней посмотри на вот такую вещицу. — Он положил перед Сарафаном футляр с колье.
Достав колье, Сарафан стал его рассматривать с интересом, но, прочитав паспорт к нему и его стоимость, был удивлен до беспредела.
— Его мы с тобой подарим Альбине в день рождения внука. Согласен? — предложил Борода улыбаясь.
— Ну, Константинович, — Сарафан впервые назвал тестя по отчеству, — ты меня убил своей новостью.
Тогда дележом я удовлетворен.
— Зачем всей кодле знать, что мы имеем такое колье, что оно именно с данной операции? Хай радуются своим тысячам, а мы свое не упустили.
— Константинович, ты мне начинаешь нравиться, а поэтому я хочу поговорить с тобой на дипломатическую тему…
«Интересно, что он мне сейчас будет петь», — подумал Борода.
— Добычи нам хватит на несколько лет спокойной жизни. Подоенная нами корова мычать не будет, иначе ей самой не сносить головы. Я на данную операцию сразу согласился потому, что мы экспроприировали личную собственность. Если мы продолжим свои гастроли на ниве социалистической, как в законе говорится, собственности, то менты могут сесть нам на хвост и не отстанут, пока не заарканят. Мы, не попользовавшись своим капиталом, лишимся его…
— Волков бояться, тогда не надо и в лес ходить, — недовольный таким разговором заметил Борода, нервно гася в пепельнице сигарету.
— Константинович, я могу хотя бы завтра открыть еще один сейф, чтобы доказать тебе, что я не трушу, но будет ли в нем такая добыча, как сегодня — неизвестно. Преждевременно засветиться — не геройство, а глупость.
— Зачем ты мне говоришь прописные истины, я же не ребенок? — язвительно заметил Борода с вновь пробуждающимся недовольством Сарафаном и уже начиная терять терпение.
— Константинович, ты наш руководитель, я являюсь активным исполнителем, поэтому мы с тобой сейчас должны подумать о тех последствиях, которые нас ждут, когда поймают.
— И какие последствия нас ожидают? — прищурившись и уже догадываясь, куда клонит Сарафан, спросил Борода.
— У нас с тобой по потолку верхняя планка, тогда как остальные отделаются приемлемыми сроками.
После паузы Борода, скрывая волнение, пошутил:
— Веселую картину ты мне нарисовал и, что обидно, она правдивая.
Сарафан, задумавшись, молчал. Борода, потерев ладонями виски, поинтересовался:
— Какие предложения у тебя на этот счет?
— Никаких! — закуривая сигарету, не спеша ответил Сарафан.
— Ты, зятек, не крути. Если начал говорить, то говори до конца. Сказанные тобой слова возникли в твоей голове не сейчас. Они есть плод долгих размышлений.
— Ты
— Меня не поймут, если предложу кодле разбежаться, — соглашаясь с Сарафаном, выдохнул Борода.
— Тебе не надо будет ничего говорить. Такой разговор я беру на себя. Ты только завтра, когда я с ними буду беседовать, сильно не спорь со мной, — попросил Сарафан.
— А если нам понадобятся деньги, тогда как быть? — выкинул свой последний козырь Борода.
— Деньги достать мы сможем с тобой вдвоем, тогда нам не придется делиться ими, как сегодня.
— Уговорил окончательно, чертяка! — откидываясь на спинку стула, согласился Борода.
— Другого решения не должно и быть, — обрадованно заметил Сарафан, так же психически расслабляясь.
На другой день вечером вся дружеская компания вновь собралась дома у Бороды. После оживленного разговора и состоявшегося вновь застолья Сарафан поднялся, закурил и подошел к подоконнику. Присев на него, он сказал задумчиво, привлекая к себе внимание присутствующих:
— Вчерашним провернутым делом мы все подвели себя под высокую статью. Еще одно подобное дело, и мы все можем подойти под вышку. — «Вероятнее всего, вы подведете меня», — ему хотелось сказать это, но он сдержался и продолжал: — А поэтому нам надо о нем забыть и разбежаться. В будущем каждый будет отвечать за свои промахи сам и не тянуть за собой никого из нас. Не мне вас учить осторожности и что говорить следователю, когда придется…
За все время разговора Сарафана Борода не произнес ни одного слова.
— Чего молчишь, Борода? — спросил тревожно Валет.
— Мне нечего говорить. Как решите, так и будет, — ушел от ответа он.
— Руки у Сарафана золотые, но они не только его, но и нас могут привести к стенке, а поэтому пока не поздно, при наличии такой кучи денег у каждого, лучше всего разбежаться, — поддержал Сарафана осторожный Диспетчер, который был самым грамотным среди присутствующих, а поэтому иногда позволял себе роскошь высказывать свое мнение ранее других. Диспетчер решился высказать свое мнение еще и потому, что среди присутствующих для него был один авторитет — Сарафан, сделавший его богатым, поэтому мнение других его не беспокоило. Кроме того, он знал, что если будут новые дела, то ни Сарафан, ни Борода без него не обойдутся.
— Цыган, чего в молчанку играешь? — подогнал Диспетчер соседа за столом.
— Я, как все, — неопределенно пробурчал Цыган. — Только присосались к жиле, и вот теперь разбегаться, — разочарованно пробасил в заключение он.
— Когда пересосешь г…на, лопнуть можно, — пошутил Диспетчер, вызвав смех присутствующих.
— Я не возражаю против предложения Сарафана, — сказал свое слово Валет.
Только тогда заговорил Борода:
— Я, как никто другой, вас всех понимаю и хотел бы возразить, но не имею права. Вы все знаете мое мнение по вопросу сохранения «семьи». Вы, наверное, не забыли мою беседу с Сарафаном? А сейчас его доводы убедили меня в необходимости передышки. А теперь, дорогие мои соучастники, давайте выпьем за посетившую нас удачу, за нюх Станислава Генриховича, за золотые руки Сарафана, за вас…