Собор памяти

Дэнн Джек

— Андреа...

— Что?

— Что обратило тебя против меня?

— Моя любовь к тебе... Забудь изобретательство, вооружения, все эти летающие игрушки. Ты художник. Пиши.

Леонардо внял совету мастера и провёл весь вечер за мольбертом. Но он, оказалось, уже отвык от испарений уксусной эссенции, лака, скипидара и льняного масла. Глаза у него щипало и жгло, голова раскалывалась от боли; однако писал он хорошо, как всегда. У него мучительно пощи пывало подмышки, зудели брови и лоб, он с трудом дышал через нос; но подручные Мирандолы уверяли, что все эти временные нарушения

исчезнут, когда ток крови очистит «внутренние отеки». Во время работы Никколо прикладывал к его лбу одно из снадобий Мирандолы — тряпочку, смоченную смесью розового масла и пионового корня.

Аталанте Мильоретти зашёл взглянуть на Леонардо и привёл с собой друга, чтобы подбодрить его — Франческо Неаполитанского, лучшего из лютнистов. Леонардо попросил их остаться и составить ему компанию, покуда он пишет; ему хотелось знать все новости, слухи и сплетни, чтобы быть готовым к завтрашнему визиту к Симонетте. Франческо, невысокий, изящный и гладко выбритый, продемонстрировал свою искусность в игре на лютне; затем Леонардо попросил Никколо дать Аталанте лиру в форме козьей головы, исполненную на манер той лиры, которую он преподнёс Великолепному.

— Я хотел и эту лиру отлить из серебра, — сказал при этом Леонардо, — но мне не хватило металла.

— Металл меняет тон инструмента, — заметил Аталанте.

— К лучшему? — спросил Леонардо.

Помолчав, Аталанте всё же ответил:

— Должен признаться, я предпочитаю дерево... как в этой.

Леонардо мечтательно проговорил:

— Может быть, Лоренцо пожелает выкупить козу — в пару к своему коню. Дай он металл, мне достался бы остаток. В качестве платы.

— Может, он и согласился бы, — кивнул Аталанте. — И у тебя всё равно остался бы оригинал. — Он сделал паузу. — Но если разразится война, серебра не будет ни у кого... Ты знаешь, что Галеаццо Сфорца зарезали? На улицах об этом только и говорят.

— Да, — сказал Леонардо, — знаю.

— Его вдова уже просила Папу дать герцогу отпущение грехов.

— Об этом тоже говорят на улицах? — поинтересовался Леонардо.

Аталанте пожал плечами.

— Говорят, она отправится прямиком к Папе, и это станет причиной войны.

— Мы ведь даже не знаем, удастся ли ей удержать бразды правления, — вставил Никколо. — Быть может, Милан станет республикой... как Флоренция.

Мужчины улыбнулись, ибо Флоренция была республикой лишь по названию; но Аталанте ответил Никколо серьёзно, как равному:

— Заговорщики действительно были республиканцы, мой юный друг, но народ Милана любил своего тирана и жалеет о его смерти. Вожак заговорщиков Лампуньяни был убит на месте, а тело его протащили по городу. Других отыскали очень скоро и страшно пытали. Нет, там республике не бывать. И даже стань Милан республикой — кто поручится, что он останется нашим союзником? А что думаешь об этом ты, Франческо?

Лютнист пожал плечами, словно устал от политики и хотел только одного — заниматься музыкой.

— Я думаю, вы, флорентийцы, видите предвестия войн и скандалов под каждым камешком. Вы тратите драгоценное время, тревожась о грандиозных замыслах врагов... а потом быстро умираете от старости.

Леонардо рассмеялся. Он ничего не мог поделать с собой — его влекло к этому циничному маленькому музыканту, который с виду был немногим старше Никколо.

— И всё-таки? — настаивал Аталанте.

— Никто не желает

войны, и менее всех Сикст, — сказал Франческо.

— Он честолюбив, — заметил Аталанте.

— Но осторожен, — ответил Франческо. — Однако убийство — дурной знак. Оно создаёт мерзкий прецедент — выходит, что теперь и святость домов Божьих не даёт безопасности. А сейчас — можем мы сыграть для мессера Леонардо?

— Разумеется, — сказал Аталанте. — Боюсь, мы не выполнили своей задачи — скорее уж наоборот.

— Какой задачи? — спросил Никколо.

— Поднять настроение твоего мастера.

— Дело почти невозможное, — вставил Сандро Боттичелли, входя в комнату. — Но даже нашего Господина Совершенство, нашего Леонардо можно одолеть.

— Андреа позволял кому-нибудь шататься по его bottega? — добродушно осведомился Леонардо. — Или вы совсем не боитесь стражи Великолепного, что бродите после вечернего колокола?

— Не припомню, чтобы тебя раньше это особенно тревожило, — хмыкнул Аталанте.

— Увы, даже я порой поступал по-мальчишески глупо. — Леонардо повернулся к Сандро. — Что ты имел в виду?

— Ты о чём?

— Что меня можно одолеть.

— Victus honor.

— Так это ты прислал записку!

— Какую записку? — с весёлым видом осведомился Сандро.

— Что ж, вижу, тебе уже лучше.

— Во всяком случае, я больше не пуст, — сказал Сандро; однако в нём всё равно чувствовалась печаль, будто всё, что, по его словам, исчезло, осталось с ним — что он по-прежнему пуст, одинок и страдает. — Аталанте, дай нам услышать вашу игру; возможно, мы с Леонардо даже подпоём.

— По-моему, это угроза, — сказал Леонардо.

— Господи Боже мой! Тогда я не буду петь.

— Я сочинил мелодию к стихотворению Катулла, — сказал Аталанте. — Ты ведь любишь его, Леонардо?

— Конечно, люблю, — сказал Леонардо. — Хотя это и может быть сочтено кощунством, я пристрастен к кое-чему из Марка Туллия Цицерона и Тита Лукреция Кара; но, должен признаться, терпеть не могу ни всеми почитаемого Вергилия, ни заодно с ним — Горация и Ливия [79] . Меня тошнит от стихов ради стихов. Пусть наши друзья придворные беспрестанно поминают Цицерона. Но Катулл... Его слова будут звучать вечно. Назови стихи, и я подпою тебе.

79

Катулл Гай Валерий (ок. 84 — 54 до н.э.) — древнеримский поэт.

Цицерон Марк Туллий (106 — 43 до н. э.) — оратор, адвокат, писатель и политический деятель Древнего Рима.

Лукреций — Тит Лукреций Кар (ок. 99 — 55 до н.э.) — древнеримский философ-материалист, религиозный вольнодумец.

Вергилий (70 — 19 до н.э.) — римский поэт, автор «Буколик» и «Георгик», прославляющих жизнь на лоне природы и сельский труд. Главное произведение Вергилия — поэма «Энеида» о странствиях и войнах троянца Энея.

Гораций Флакк Квинт (65 — 8 до н.э.) — римский поэт.

Ливий Тит (59 — 17 до н.э.) — римский историк, автор «Римской истории от основания города» в 142-х книгах.