Собор
Шрифт:
— Сколько стоит квартира? — спрашивает Холитц.
Я отвечаю, и он оборачивается к ней — хочет узнать, что она думает. С тем же успехом он мог обратиться к стене: жена его не замечает.
— Давайте сначала посмотрим, — говорит он.
Я беру ключи от семнадцатой, и мы выходим.
Я слышу Харли гораздо раньше, чем вижу его.
Вот он появляется между домами с газонокосилкой. На нем шорты, майка и соломенная шляпа, которую он купил в Ногалесе. Как правило, Харли косит газоны или занимается мелким ремонтом. Мы оба работаем на фирму «Фултон-террас инкорпорейтед». Ей здесь принадлежит все. Если выходит из строя что-нибудь серьезное, например, кондиционеры или канализация, мы сообщаем об этом по телефону — фирма снабдила нас длинным списком номеров.
Я машу рукой. Так
— Это Харли. — Мне приходится кричать. Мы входим в парадное и поднимаемся по лестнице. — Чем вы занимаетесь, мистер Холитц? — спрашиваю я.
— Он фермер, — отвечает она.
— Уже нет, — говорит он.
— В нашей округе фермерством не прокормишься, — говорю я опрометчиво.
— У нас была ферма в Миннесоте. Мы пшеницу выращивали. И держали коров. А еще Холитц любит лошадей. Он все про них знает.
— Да ладно, Бетти.
Тут я начинаю кое-что понимать. Холитц — безработный. Конечно, не мое это дело, и мне очень жаль, если я окажусь права — потом выяснится, что я права, — но, когда мы останавливаемся у двери квартиры, молчать дальше уже неловко. Поэтому я говорю:
— Если вы решите остаться, то надо сразу заплатить за первый и последний месяц плюс сто пятьдесят долларов залога. — Произношу эти слова и смотрю на бассейн. Несколько человек сидят в шезлонгах, кто-то купается.
Холитц вытирает лицо тыльной стороной руки. Газонокосилка Харли с тарахтеньем удаляется. Вдалеке, по Калле-Верде, проносятся машины. Мальчишки выбрались из «универсала». Один из них вытягивается по стойке «смирно» — руки по швам, пятки вместе. Потом начинает махать руками и подпрыгивать, будто собирается взлететь. Другой делает приседания рядом с водительской дверцей.
Я поворачиваюсь к Холитцу.
— Давайте посмотрим, — говорит он.
Я открываю дверь ключом. Небольшая квартира с двумя спальнями и гостиной. Любой видел десятки подобных. Холитц идет в ванную и дергает за ручку сливного бачка. Ждет, пока он снова наполнится водой. Потом говорит:
— Вот тут, наверно, будет наша комната.
Он говорит о спальне, окна которой выходят на бассейн. В кухне женщина, держась за край сушилки, уставилась в окно.
— А это бассейн, — говорю я.
Она кивает.
— Иногда мы останавливались в мотелях с бассейном. Правда, в одном была не вода, а сплошная хлорка.
Я жду, может, она еще что скажет. Но она молчит. Да и мне ничего путного на ум не приходит.
— Я думаю, чего зря время тянуть. Думаю, мы остаемся, — говорит Холитц и смотрит на нее. На этот раз она отвечает на его взгляд. Кивает. Он облегченно вздыхает. Тут она начинает… начинает щелкать пальцами. Одной рукой по-прежнему держится за сушилку, а пальцами другой щелкает. Щелк, щелк, щелк — будто подзывает собаку или пытается привлечь чье-то внимание. Потом перестает щелкать и начинает постукивать ногтями по столешнице.
Мне становится не по себе. Холитцу, кажется, тоже: он переминается с ноги на ногу.
— Пойдемте в контору, — говорю я, — и там оформим все. Я рада.
Я и впрямь была рада. У нас пустовало многовато квартир для этого времени года. А приехавшие казались надежными людьми. Просто им не повезло. А в этом позора нет.
Холитц платит наличными — за первый месяц, за последний и сто пятьдесят задатка. Я смотрю, как он отсчитывает пятидесятидолларовые бумажки. Харли называет их «грантами» [1] , хотя видеть их ему приходится не часто. Я выписываю квитанцию и даю Холитцу два ключа.
1
На пятидесятидолларовой банкноте США изображен У. С. Грант (1822–1885), главнокомандующий войсками северян в Гражданской войне (1861–1865), восемнадцатый президент США (1869–1877). (Здесь и далее — примечания переводчиков.)
— С новосельем вас.
Он смотрит на ключи. Один протягивает ей.
— Вот мы и в Аризоне. Ты, наверно, и не думала, что увидишь Аризону?
Она кивает головой. Трогает лист фикуса.
— Надо
Она отпускает лист и поворачивается к окну. Я подхожу к ней. Харли все еще косит траву. Но уже перед домом. Вспомнив разговор о ферме, я на минуту представляю, как Харли идет за плугом, а не за электрокосилкой фирмы «Блэк энд Декер».
Я смотрю, как они сгружают свои коробки, чемоданы, одежду. В руках у Холитца странная штука со свисающими ремешками. Проходит минута, прежде чем я догадываюсь, что это уздечка. Не знаю, чем себя занять. Ничего не хочется. Вынимаю из кассы пятидесятидолларовые «гранты». Только что их туда положила, а теперь снова вынимаю и держу в руках. Банкноты приехали из Миннесоты. Кто знает, где они окажутся через неделю? Могут, например, попасть в Лас-Вегас. О Лас-Вегасе я знаю только то, что видела по телевизору, — то есть почти ничего. Я могу представить, как одна из бумажек попадает в Уайкики-Бич или еще куда. В Майами или Нью-Йорк. В Новый Орлеан. Я думаю, как эти деньги будут в пасху переходить из рук в руки. Они могут оказаться где угодно и натворить бог знает что. Я чернилами пишу свое имя на высоком морщинистом лбу Гранта: МАРДЖ. Пишу печатными буквами. На каждой банкноте. Прямо над густыми бровями. Люди возьмут в руки эти деньги и удивятся. Кто такая эта Мардж? Именно так они и спросят: кто такая эта Мардж?
Входит Харли и моет руки над моей раковиной. Он знает, что я этого не люблю. Знает, а все равно делает.
— Эти люди из Миннесоты, — говорит он. — Шведы. Далеко же они забрались. — Он вытирает руки бумажным полотенцем. Хочет, чтобы я рассказала ему о них. Но я сама ничего не знаю. На шведов они не похожи и говорят совсем не как шведы.
— Они не шведы, — говорю я ему.
Но он будто бы и не слышит меня.
— Так чем он занимается?
— Он фермер.
— А ты откуда знаешь? — Харли снимает шляпу и кладет ее на мое кресло. Ерошит волосы. Потом, поглядев на шляпу, снова водворяет ее на место. Похоже, она у него клеем к голове приклеена. — В наших местах фермеру делать нечего. Ты сказала ему об этом? — Он достает из холодильника стаканчик мороженого и садится в свою качалку. Берет переключатель, нажимает там на что-то, и телевизор начинает шипеть. Он продолжает нажимать на кнопки, пока не находит то, что ищет. Передачу о больнице.
— А чем еще швед занимается? Кроме фермы?
Я не знаю и потому молчу. Но Харли уже прилип к телевизору. Он, наверно, забыл о своем вопросе. Звучит сирена. Я слышу скрип шин. На экране машина «скорой помощи» останавливается у приемного покоя больницы, мелькают красные огни. Из кабины выскакивает человек и бежит открывать заднюю дверь машины.
На следующий день мальчики берут шланг и принимаются мыть «универсал». Моют его снаружи и внутри. Чуть позднее замечаю, как она садится в машину и уезжает. На ней туфли на высоких каблуках и нарядное платье. Поехала искать работу, говорю я себе. Через какое-то время вижу мальчишек в плавках около бассейна. Один из них ныряет с трамплина и проплывает весь бассейн под водой. Выныривает на противоположной стороне, выплевывая воду и тряся головой. Другой, тот, что делал накануне приседания, лежит на полотенце у дальнего бортика бассейна. Первый мальчик все плавает из одного конца бассейна в другой, слегка отталкиваясь от стенки при поворотах.
Кроме мальчишек, около бассейна еще двое. Они сидят в шезлонгах на противоположных сторонах. Один — это Ирвинг Кобб, повар из ресторана «Денни». Он называет себя Коротышкой. Люди привыкли звать его так, Коротышкой, а не Ирвом или как-нибудь еще. Коротышке пятьдесят пять, он лысый. Хотя кожа его уже напоминает цветом вяленое мясо, в тень он не уходит. Его новая жена, Линда Кобб, сейчас на работе, она продавщица. Коротышка работает в вечернюю смену. Но они с Линдой Кобб сумели устроить, что по субботам и воскресеньям у обоих выходные. В другом шезлонге сидит Конни Нова. Натирает ноги кремом для загара. Она почти голая — эти две узенькие полосочки и купальником-то не назовешь. Конни работает официанткой в баре. Она приехала сюда полгода назад со спившимся адвокатом — «женихом», как она его называла. Но вскоре отделалась от него и теперь живет с длинноволосым студентом, которого зовут Рик. Рик сейчас в отъезде — укатил к своим родителям. И Коротышка, и Конни в темных очках. Конни включила приемничек.