Собрание пьес. Книга 2

Сологуб Фёдор Кузьмич

Бланка

Уже семь лет не видела я брата, И не могла я от него уехать. Я так его люблю, и он так ласков Ко мне. Он в Мексике сражался долго, Он на костре увидел Монтезуму И короля французского в плену. Тоскует дух его, и он не хочет Любви восторгам предаваться в мире. Вступивши в славный орден Калатравы, Он произнес безбрачия обет И мне отдать свое наследство хочет. Когда бы он приехал без меня И дом пустой застал, мне было б больно.

Абен-Гамет

Вчера приехал я и не решался К тебе идти. Уж вечер был. Услышал Я

звон к молитве вашей и подумал: Уж не пойти ли в храм мне к Богу Бланки? И к Господу вселенной не воззвать ли? Вошел я в храм, когда-то бывший нашим. Поймешь ли ты печаль моей души? Молитва кончилась, все было тихо. Пред алтарем еще горели свечи. Мои шаги под сводами звучали. И вдруг я у подножия колонны Увидел, что какой-то юный рыцарь Смиренно милости у Бога молит. Уже прославленный отвагой воин Здесь душу простирает перед Богом, Смиреннейшему из людей подобясь. И я пред Богом рыцарей и славы Склонился, чтоб молиться. Вдруг я вижу При свете догорающей лампады Уже полуизглаженные буквы Арабские. Начертан стих Корана. Абен-Гамет! Ужели ты изменишь Отечеству и вере? И поспешно Из храма вышел я, но на пороге Тебя увидел. Я посторонился. Ты не заметила меня. Сегодня Я рыцаря узнал, — то был Лотрек, И в этот храм ходила ты к Лотреку.

Бланка

О, эта ревность! Как она презренна! Оставь ее в терзанье низким душам, А нас с тобою ревность не достойна. Когда б тебя я разлюбила, прямо Тебе бы я открылась; ненавистно Мне было бы обманывать тебя! Я за тебя вчера пошла молиться. Других молитв в душе моей уж нет, — Я для твоей души свою забыла. Ах, для чего любви своей отравой Ты опьянил меня, Абен-Гамет? И для чего, меня зажегши страстью, Не хочешь моему молиться Богу? Ты всей моей семьи покой нарушил. Отец мой горем удручен, а брат мой Тебя возненавидел, потому что Себе супруга взять я не хочу. Не видишь ты, как я в тоске бледнею? Там, возле храма, мирное кладбище, И мысль о нем уже меня чарует. Я успокоюся здесь скоро, если Ты не признаешь истину святую, Учение распятого Христа. Мои так быстро убывают силы, Я так слаба! Абен-Гамет, подумай, Не сам ли ты сказал бы, что огонь, Воспламенивший факел, тот же самый Огонь, который сожигает факел. Прекрасно пламя, но зола печальна. Огонь любви дорогу освещает, Но пепел ветром взвеется — и никнет. Храни огонь, пока еще он ясен, Чтоб горький пепел очи не засыпал.

Уходит.

Абен-Гамет

Довольно я с моим боролся сердцем! Ужели я в гробу увижу Бланку? Но мне об этом и подумать страшно. Христос — Господь могучих и достойных. Он — Бог Лотрека, Карлоса и Бланки, И мне пред ним не стыдно преклониться.

Картина пятая

Зала в Генералифе. На стенах портреты принцев и рыцарей. Под ними шпага Боабдила, последнего короля Гренады. Накрытый стол. Африканские и испанские плоды. Вино. За столом Бланка, Дон-Карлос и Лотрек. Музыка. Танец гитан.

Входят во время танца Абен-Гамет и проводник. Останавливаются в полусвете у входа.

Проводник

Вот в этой зале господин Лотрек Устраивает праздник. Здесь по стенам Портреты рыцарей, Пеласга, Сида, Гонзальва из Кордовы, а под ними Меч Боабдила, короля Гренады.

Абен-Гамет

Мы, мавры, не умели рисовать.

Бланка

Абен-Гамет!

Вот это очень мило, Что вы пришли, любезный рыцарь, к нам.

Дон-Карлос

Мы рады видеть вас. Прошу, садитесь За стол. На что вы смотрите?

Абен-Гамет не может отвести глаз от шпаги Боабдила.

Лотрек

О, если б Предвидел я, Абен-Гамет, что вы Окажете мне честь и посетите Мой праздник, я б не здесь его устроил. Превратно счастие войны: при мне Храбрейшему из королей пришлося Счастливому врагу отдать оружье.

Темнеет. Приносят факелы.

Абен-Гамет

Да, шпагу потерять, как ваш Франциск, И храбрый воин мог бы, — Боабдилу ж Сказала мать: «Как дева то оплачь, За что не мог ты биться как мужчина!»

Дон-Карлос

Я слышал скорбный возглас Монтезумы, Когда он на костре лежал, а рядом Вопил, сжигаемый, его вельможа. Я был мальчишка, засмеялся я, Спросил я связанного мексиканца, Что говорит его король. Как серна, Он глянул на меня и тихо молвил: «Наш царь на вопль ответил мудрым словом: „Мой друг, и я покоюсь не на розах“». Тоска рукой железной сжала сердце, И с той поры я не умел смеяться.

Лотрек (поет романс)

Как мы сладко вспоминаем Край, где утро дней встречаем! Грустно мы в чужом краю Умираем. Я про Францию мою Пропою. О сестра, мой ангел ясный! Песню родине прекрасной, Песню Франции моей В день ненастный Я пою. Будь веселей, Слез не лей. Нас ласкала мать родная, Деток к сердцу прижимая, И заботой, и трудом Украшая Утром, вечером и днем Бедный дом. Помнишь пламя нашей печки, Помнишь сказки на крылечке, Травы в росном серебре, Плеск на речке, Звуки рога на горе По заре? Помнишь, — темны были боры, Сини горные озера. Раздвигая тростники, На просторы Выносились челноки, Так легки! Ах, в тоске неутолимой Как забыть нам край родимый, Как забыть наш милый край? Край любимый, Ты в душе не умирай, Ясный рай.

Бланка

Какая песня грустная! Как нежно Она волнует сердце и тревожит! Абен-Гамет, созвучно ваше сердце С тоскою пленника, — я это вижу. И вы, как он, далеки от отчизны. Прошу, и вашу нам пропойте песню.

Абен-Гамет

Но извиниться должен я, — я знаю Всего один романс; он христианам, Уверен я, не может быть приятен.

Дон-Карлос (презрительно)

О, если то — неверные, о наших Победах воздыхающие, что же, Пропеть вы можете: ведь побежденным Позволено рыдать и плакать вволю.

Бланка

Вот потому и наши предки, прежде Страдавшие под игом мавров, спели Так много трогательных, грустных песен. Итак, мы ждем; возьмите же гитару.

Абен-Гамет

Поэт из племени Абенсерагов Сложил балладу эту. Научился Я петь ее, мечтая о Гренаде.