Собрание произведений
Шрифт:
Потом Иван набрал Пашку Ивлева — надо же и его позвать на продолжение банкета вечером. Без Пашки не в счет — как бы он без него вообще с Ксюшей познакомился бы? Но ему ответил приятный женский голос, что его сейчас нет дома. На предложение оставить сообщение он ответил отказом — ладно, просто зайдет к нему вечером. Он же быстро узнает, что у меня сын родился, значит, поймет, что я буду проставляться…
Москва, Лубянка
Поручение по Ивлеву не было единственным у Соловьева. Поэтому раньше вторника он по особистам, к которым его отправил полковник, ходить не начал. Да
Но деваться некуда, пришлось все же идти. Начать он решил с «Труда». Лично с местным особистом знаком он не был, контакт с ним поддерживал обычно Румянцев, все же однокурсники. Поэтому сразу, придя к Василию Кузьмичу, он и представился подчиненным Румянцева. В расчете на то, что это поможет наладить деловой контакт.
— Раз ты пришел, значит, Олег, скорее всего, в отпуск умотал, верно? — сразу догадался тот, что к чему.
— Да, Олег Петрович сейчас в Ленинграде, — подтвердил Соловьев.
— У него там родители в Сестрорецке, так что логично. С чем пришел, старлей?
— Нашего нового полковника интересует Ивлев, Павел Тарасович, 1955 года рождения.
— Воронин, значит, все?
— Уехал генералом в Киев.
— Молодец… В смысле Воронин, а не новый полковник. Не связывался бы он с Ивлевым… Если вот прямо на него нет веских улик, что он на ЦРУ работает…
— А что такое?
— Первый внешний журналист на моей памяти, все статьи которого, поданные в редакцию, выходят, проходя все инстанции влет. Я тут как-то попробовал одну сомнительную затормозить, так не получилось…
— Не понял? — переспросил Соловьев, — он такой хороший журналист?
Комлев усмехнулся.
— При чем тут это? И у хороших журналистов статьи не принимают или заставляют кардинально перерабатывать. Это означает, что у него мохнатая лапа на таком уровне, что Ландеру, нашему главреду, совсем не боязно его статьи печатать. Знает, что его прикроют, если что не так.
— Значит, спрашивать вас о том, есть ли на него какой-то компромат, бесполезно?
— Да собственно, и нет ничего. Ты его статьи почитай, там сплошь и рядом то, что имеет все основания получить поддержку на самом высоком уровне. Патриотизм, героизм наших людей в Великую Отечественную. И не стесняется также и бюрократов приложить, иногда и серьезных, что о чем говорит?
— Что он знает, что его поддержат в случае чего на высоком уровне? — в этот раз сообразил уже Соловьев сам.
— Молодец, растешь в моих глазах, старлей!
Уходил от него Соловьев, в состоянии, близком к панике. Понятно теперь, почему Румянцев с Ивлевым так тесно сотрудничал без всякой подписки. Понятно теперь и про Кубу, эти, что близки к Кремлю, примерно так красиво и живут, и не запретить же… Что же делать? Идти к Третьякову бесперспективно. Идти к другим особистам по данному им списку? Нет, сначала все же стоит перечитать внимательней материалы прослушки. Может, удастся подтвердить предположение капитана Комлева о мохнатой лапе, что стоит за Ивлевым с самого верху, и уже с этой информацией пойти к полковнику. Словам он его не поверит, как и опасениям — это как пить дать. Мнение капитана Комлева из «Труда» его тоже вряд ли заинтересует, раз уж он не послушал майора Румянцева. А вот если доказать по материалам прослушки, что за Ивлевым кто-то серьёзный стоит, и его преследование может повредить карьере… Даже этот твердолобый
Ох, сколько же страниц прослушки придется внимательно перелопатить…
Больцано, Италия
Тареку позвонила охрана, сообщив, что к нему приехал детектив Ринальди. Встреча не была назначена, поэтому Тарек сразу подумал, что появились сведения по расследованиям хищений на фабрике. Увидев довольное лицо вошедшего в кабинет детектива, он облегченно выдохнул, поняв, что его предположение верно.
— Мы нашли их, господин Эль-Хажж, — радостно сообщил Ринальди. — Моему внедренному сотруднику удалось выследить вора и даже проследить его до места, где, как мы предполагаем, он с сообщниками и выпускает контрафактную продукцию. Внутрь воровской фабрики он не полез, конечно, чтобы не спугнуть преступников, но я согласен с ним, что есть все основания полагать, что дело сделано…
— Отличные новости, — довольный Тарек пожал детективу руку. — Очень оперативно сработали. Далеко это от моей фабрики?
— Это не в Больцано, господин Эль-Хажж. Преступники обосновались недалеко от соседней деревеньки в горах. Там есть заброшенная ферма… Вот здесь вся информация, — протянул он папку с бумагами и фотографиями.
— Спасибо! Я немедленно свяжусь с комиссаром полиции, — поблагодарил детектива Тарек. — Если все подтвердится, можете рассчитывать на премию. Я всегда по достоинству оцениваю профессионалов, — добавил он.
— Я знаю, поэтому и приятно с вами работать, господин Эль-Хажж, — просиял Ринальди и, попрощавшись, ушел.
А Тарек тут же попросил секретаря соединить его с комиссаром полиции Больцано. Дело с недобросовестными конкурентами надо было заканчивать как можно скорее. Какая наглость, воровать у него детали, чтобы делать контрафактную продукцию прямо поблизости от его фабрики!
Москва
Ксюша лежала в палате и не могла дождаться, когда же ей принесут на первое кормление ее малыша.
Роды дались ей нелегко, поэтому ребенка она почти не видела. Смутно помнила, как малыш закричал, и ее накрыла волна облегчения и радости. Доктор сообщила, что у нее родился мальчик, акушерка буквально на пару мгновений положила ей сына на грудь — вот и все воспоминания. Малыша почти сразу унесли на взвешивание и другие процедуры, а сама Ксюша очень долго приходила в себя.
И вот, все уже позади. Ксюша лежала, краем уха слушала разговоры соседок по палате и расслабленно думала, как теперь все будет хорошо. Скоро принесут сына, через несколько дней они поедут домой и заживут с Иваном, как нормальная счастливая семья. Сын… Иван очень будет рад. Что бы он ни говорил, что будет рад и мальчику, и девочку, мужчины всегда хотят сына. Это она была бы рада и девочке. Они такие милые, когда маленькие, словно живые куколки, им можно платьица шить самой, хоть на каждый день недели разные…
Под эти ее радостные размышления в палату зашла медсестра, катившая перед собой каталку с младенцами.
Какие они смешные, — подумала Ксюша, — словно упакованы в маленькие одинаковые кулечки.
Сев на кровати, она бережно взяла из рук медсестры сына, плотно замотанного в пеленку, и с замиранием сердца посмотрела на него. Малыш пошевелился, приоткрыл глазки, и в этот момент Ксюша забыла, как дышать. На нее смотрели такие знакомые и когда-то любимые глаза — глаза Рамаза.