Собрание соч.: В 2 т. Т .2. : Стихотворения 1985-1995. Воспоминания. Статьи.Письма.

Чиннов Игорь Владимирович

* * *

Архитектура дивного закона!О совершенство, мощь и торжество!Над головою купол Пантеона,Могучее величие его.О каменные сферы Птолемея!На фоне далей, пиний, площадейСферические стены КолизеяВ прекрасной соразмерности частей.И колоннада круглая Бернини —Гармония объемов и пустот, —А в галереях нежные богини,И круглый мрамор в воздухе плывет.Я остаюсь в Италии. И — баста!Осуждена безвинно красота.И мед полупрозрачный алебастра:Как будто вечность в мире разлита.

* * *

Царский,

имперским «кредитный билет».Бледно-оливковый, чуть розоватый.Старый: билету за семьдесят лет.Он полутысячный. Вот я богатый.Только империи более нет.В рыцарском панцире Петр Великий.Крест на короне. Двуглавый орел.Шар: золотая держава… ПрестолКажется прочным. «Коль славен», и клики«Царствуй!». И ворог еще не пришел.Я с пятисотенной сразу бы к Яру.Пляшут цыганки и льется «Клико».Красное небо — наверно, к пожару.Пару гнедых! — И огнистую паруКучер стегает… костлявой рукой.Кучер безносый, пустые глазницы,Мертвенный холод имперской столицы.Поздно, прощай кутежи!Прямо на кладбище, мимо больницы,Finis, тужи не тужи.

* * *

— Полно, русский, пей вино! –Эх, чайку бы! прямо с блюдца!Нам советуют давноЗакруглиться и загнуться.Политические страстиНе улягутся никак.Дай-ка, друг, сюда на счастьеТу селедочку. Вот так.Да, «черна неправдой черной»!Я «с меча сдуваю пыль».Политической платформойРазбужу степной ковыль.Очень родину люблю!И сейчас, напившись чаю,Я к родному ковылюМолодцом проковыляю.А совсем перед концом,Перед тем как возродиться,Не мешает подкрепитьсяМалосольным огурцом.(«Сказка ложь, да в ней намек,Добрым молодцам урок».)

* * *

Примите сердечный приветРассвет и закат!Пожалуй, бессмертия нет,А есть — листопад.Но листик, засохший, мечталО райском тепле,О том, чтобы подал во мглеАрхангел сигнал.Шумит широко водопад,Милее — фонтан:В края Гесперид и ПлеядФонтан устремлен.Снежинки, не падайте вниз!Попробуйте вверх!Лети к облакам, кипарис,Где свет не померк!Где месяц под крик петуховВисит? Наверху!Соседка сварила ухуИз трех пастухов.Сияет большая звездаС обоих концов.Забавно, что дети всегдаМоложе отцов.Я завтра поеду в Ливан.Мерси, я здоров.Пишу детективный романИз жизни грибов.

* * *

А луна-то криворога,А лунатик — молод, пьян.Здравствуй, лунная дорога,Голубой Афганистан!Вот светает, золотеютГоры в розовом огне.Минарет напоминаетСбитым боком о войне.Здравствуй, Ваня или Вася,Упадут в бою бойцы,Красным кровушка окраситГолубые изразцы.Мертвый мальчик в темных ранах.Убиваясь, плачет мать.На коврах темно-багряныхРусской крови не видать.Капли алые на розеСохнут. Кто отдал концы?Мальчика везут в обозеМусульманские бойцы.Ждут

у полевой больницыНовгородец и казах.Видят длинные ресницыСмуглой девушки в слезах.

* * *

Нам говорили нежные японки«Охайо!» или «Домо аригато!»,Что значит «С добрым утром!» и «Спасибо!И кланялись, надушенные тонко,И в царстве хризантем и позолотыВели к столу: вкусить гиганта краба.Сырая бледно-розовая рыбаБыла вкусна. И пестрые салаты,И сладкие пахучие приманки.На черном лаке нежные рисунки:Цветенье вишен в вечности, в Киото.Я что-то вспоминал, но смутно, слабо.Буддийский храм на золотом закатеС резным драконом, с цаплей на тропинке.И небо. Небо, золотое небо!И желтое кимоно на японке.

* * *

В соседстве Большого Каньона,Где кондоры в небе висят,Песчано-кремнистая зона:Под солнцем лежит Аризона,Похожий на Мексику штат.Там кактусы (два миллиона!)До самого до небосклона,Высокие свечи, стоят.Там ползают пестрые змеи —И суслики, прыгнуть не смея,Там жалко предсмертно свистят.А ночью — иная планета?В молчании звездного светаГорит немигающий взгляд:Не кактусы — нет, вурдалаки,Утопленники в полумракеСлетаются в мертвый отрядИ пляшут в безмолвной пустыне,В холодной ночи темно-синей,Где кактусы утром стоят.

* * *

От волков и от овечекБесполезно в темный лес,А сосед мой — человечек:Полуангел-полубес.Я кружиться в хороводеВ одиночку не могу,Я китайца в огородеУхватил бы… за ногу.Ни Пегас, ни белый лебедьНе везут меня к луне,Я валяюсь в синем небеС черной вечностью на дне.И в дуду, дурак-старатель,Дую из последних сил,Но бессмертия, читатель,Я — увы! — не заслужил.

* * *

Я — недорезанный буржуй. (Надеюсь,Теперь уж не дорежут.) АнанасовИ рябчиков жевать не приходилось,А приходилось — мерзлую картошку,Изысканного розового цвета,Противно сладковатую. И рыбуКопченую — и жесткую настолько,Что надо было ею бить нещадноПо мраморному бюсту королевыВиктории, чтоб размягчить. И солиВ ней было столько, сколько в океане.Как хорошо, что нас не расстреляли!Ведь если бы прихлопнули, то как быЯ дожил до восьмидесяти? То-то.Но это, милый, не твоя забота.

* * *

Здесь тоже и березы, и рябины,И в поле тютчевские паутины.Пахучее тепло сухого сена,И в палых листьях слабый запах тлена.И даже клин над лесом журавлиный,И пруд, где выгиб шеи лебединой.И будто липы дедовской усадьбы.Мой дед и бабка. Воскресить, сказать бы…Нет, не они, и нет былой России,И мы, душа, напрасно попросили.А все же — дар, «у гробового входа»:Здесь будто новгородская природа.Как будто мы недалеко от въездаВ Порхалово Крестецкого уезда.