Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге
Шрифт:
— На ком же? — спросил я, хотя, разумеется, уже знал.
— На мисс Булстрод.
— Что ж, она… — начал я.
— Знаю, знаю, — перебил он, — эти трое за два дня успели прожужжать мне все уши. Она и социалистка, и суфражистка, и все такое прочее, и будет мне идеальной супругой. Вдобавок у нее есть средства — следовательно, я смогу посвящать все свое время наведению порядка в мире, не заботясь больше ни о чем. Наш дом станет очагом передовых идей. Мы будем делить радости и победы на избранном поприще. О чем еще можно мечтать?
— Чтобы ужин подали пораньше, — ответил
Он снова перебил меня:
— Передайте ей, пусть катится ко всем чертям.
Я уставился на него во все глаза.
— Она выходит за сборщика арендной платы, за пройдоху, на которого ей плевать, — продолжал он.
Я никак не мог понять, с чего он взбесился.
— В любом случае не понимаю, какое это имеет отношение к вам, — заметил я. — И кстати, ничего подобного.
— Ничего подобного? Вы о чем? — Он замер и обернулся.
— Замуж за него она не выходит, — растолковал я.
— Это еще почему?
— Лучше спросите у нее.
В то время я еще не знал, что сболтнул глупость, а если бы знал, вряд ли бы так поступил. Когда он не в духе, со мной происходит то же самое. Мистеру Джону я прислуживаю с малых лет, поэтому мы с ним не всегда ведем себя как подобает.
— Передайте кухарке, что она мне нужна, — велел он.
— У нее сейчас в самом разгаре… — начал было я.
— Мне нет дела до того, что там у нее, — прервал он. Казалось, он задался целью не дать мне закончить ни единой фразы. — Отправьте ее сюда.
В кухне она была одна.
— Он хочет видеть вас немедленно, — сообщил я.
— Кто?
— Мистер Джон.
— Зачем?
— Откуда мне знать?
— И все-таки вы знаете, — не сдавалась она.
Она всегда была упрямой, и я, чтобы не тратить лишнего времени, рассказал ей, что произошло.
— А теперь пойдете? — спросил я в заключение.
Она стояла столбом, не сводя глаз с теста, которое месила. Наконец она загадочно улыбнулась и перевела взгляд на меня.
— Знаете, чего вам сейчас недостает? Крылышек, маленького лука и стрел.
Даже не отряхнув руки, она бросилась наверх. А через полчаса сверху позвонили. Мистера Джона я застал у окна.
— Рюкзак готов? — спросил он.
— Сию минуту будет.
Вскоре я вернулся с одежной щеткой.
— Зачем она вам? — удивился он.
— Вы, наверное, не заметили, — отозвался я, — но вы перепачкались мукой.
— Кухарка едет со мной в Шотландию, — объявил он.
Я служу мистеру Джону с тех пор, как он был мальчишкой. Ему уже минуло сорок два, но когда я через окошко кеба пожимал ему руку на прощание, то мог бы поклясться, что ему снова двадцать пять.
Урок
Помнится, впервые я увидел его на борту зловонного однотрубного пароходика, который в те времена курсировал между Лондонским мостом и Антверпеном. Этот человек расхаживал по палубе под руку с броско разодетой, но определенно привлекательной молодой дамой; оба громко болтали и смеялись. Обнаружив на пароходе такого попутчика, я удивился. Рейс продолжался
Как я ни старался не глазеть на него, но все-таки глазел, и однажды, когда они со спутницей проходили мимо, он ответил на мой взгляд.
После ужина, когда я стоял, прислонившись спиной к планшири с правого борта, этот человек вышел из единственной отдельной каюты, какой похвалялся пароход, занял место напротив меня, расставил ноги, зажал пухлыми губами сигару и застыл, бесстрастно разглядывая и словно оценивая меня.
— Решили побаловать себя отдыхом на континенте? — спросил он.
Прежде я мог лишь предполагать, что он еврей, но теперь его выдала шепелявость, хоть и почти незаметная. Черты его лица были грубыми, почти топорными, но беспокойные глаза так блестели, лицо свидетельствовало о такой силе и своеобразии характера, что в целом он внушал восхищение, умеренное страхом. Он говорил тоном добродушного пренебрежения, тоном человека, настолько привыкшего видеть вокруг себя низших, что это открытие давно перестало льстить ему.
Я услышал в этом голосе властность, оспаривать которую мне и в голову не пришло.
— Да, — ответил я и добавил, что еще никогда не бывал за границей, но слышал, будто бы в Антверпене есть что посмотреть.
— Долго вы там пробудете?
— Две недели.
— Вы ведь хотели бы увидеть не только Антверпен, если бы могли себе это позволить? — продолжал он. — Очаровательная маленькая страна эта Голландия. За каких-нибудь две недели ее можно осмотреть всю. Я голландец, голландский еврей.
— По-английски вы говорите как англичанин, — заметил я. Мне почему-то захотелось угодить ему. Понятия не имею почему.
— И так же хорошо — еще на шести языках, — со смехом сообщил он. — В восемнадцать лет я покинул Амстердам палубным пассажиром на эмигрантском корабле и с тех пор там не бывал.
Он прикрыл дверь каюты, подошел ко мне и положил сильную руку на мое плечо.
— Вот что я вам предложу, — заговорил он. — Дело, которым я занимаюсь, не из тех, о которых можно забыть, пусть даже всего на несколько дней. Вдобавок есть причины… — он оглянулся на дверь каюты и коротко хохотнул, — по которым мне не захотелось брать с собой помощников. Если вы не прочь подзаработать, пожить за чужой счет в шикарном отеле да еще положить в карман десятифунтовую купюру, вам представится такая возможность — всего за два часа работы в день.