Собрание сочинений Джерома Клапки Джерома в одной книге

Джером Клапка Джером

Ну, тут я вспомнила, как он поглядывал на нее за столом, и не стала спорить.

— Скажите честно, вы-то как относитесь к нему? — спрашиваю я. — Он ведь завидная добыча для таких, как вы.

— Я не могу о нем не думать, и в этом моя беда, — признается она. — Стать миссис Джон Пэрабл — да от такого у любой женщины закружится голова.

— Нелегко будет ужиться с ним, — говорю я.

— Как с любым гением, — соглашается она. — Но если относиться к нему как к ребенку, будет легче. Просто он порой немного капризничает, вот и все. А

в душе он самый добрый и милый…

— Берите корзину и поезжайте в Хай-Уиком, — перебиваю я, — не то разозлите его.

Я не рассчитывала, что они вернутся скоро, и они в самом деле задержались. А днем у ворот вдруг останавливается авто, из него выходят мисс Булстрод, мисс Дортон — та девица, которая пишет под его диктовку, — и мистер Куинси. Я объясняю, что не знаю, когда вернется хозяин, и слышу в ответ: не важно, они просто проезжали мимо.

— Вчера его никто не навещал? — будто невзначай спрашивает мисс Булстрод. — Какая-нибудь дама?

— Нет, — отвечаю, — вы первые.

— Он ведь привез с собой кухарку? — вмешивается мистер Куинси.

— Да, отличную, — отвечаю я чистую правду.

— Мне бы хотелось перемолвиться с ней парой слов, — говорит мисс Булстрод.

— Сожалею, мэм, сейчас ее нет дома — уехала в Уиком.

— В Уиком! — хором восклицают все трое.

— На рынок, — поясняю я. — Не ближний свет, само собой, но лавки там получше.

Смотрю, они переглядываются.

— Значит, решено, — заключает мистер Куинси. — Придется все-таки уладить щекотливые вопросы еще до того, как она вернется из Уикома. Сегодня вечером здесь состоится приятный ужин.

— Нахалка! — вполголоса добавляет мисс Булстрод.

С минуту пошептавшись, они поворачиваются ко мне.

— Доброго вам дня, миссис Мидоуз, — говорит мистер Куинси. — Не говорите мистеру Пэраблу о нашем визите: он будет недоволен, узнав, что мы нарушили его уединение.

Я пообещала, что ничего не скажу, и сдержала обещание. Они сели в авто и укатили.

Перед ужином мне пришлось идти в дровяник. Открыла дверь — и слышу, кто-то шарахнулся в сторону. Если я не обозналась, в углу, где мы храним кокс, пряталась мисс Дортон. Я не видела причин поднимать шум, потому ушла, оставив ее там. Когда я вернулась, кухарка спросила, нет ли у нас петрушки.

— Растет перед домом, — говорю я, — слева от ворот.

Она ушла и вскоре вернулась перепуганная.

— Здесь поблизости кто-нибудь держит коз? — спрашивает она у меня.

— Ближе, чем в Ибстоун-Коммон, вроде бы нет, — отвечаю я.

— Я могла бы поклясться, что, пока рвала петрушку, прямо на меня из кустов крыжовника глядела козья морда, — объясняет она. — Я даже бороду разглядела.

— Смеркается, — объясняю я, — привидеться могло что угодно.

— Только бы у меня не расшалились нервы! — говорит она.

Я решила пройтись вокруг дома и отговорилась, что мне надо за водой. А когда наклонилась над колодцем, тем, что под тутовым деревом, что-то пролетело мимо меня и

упало на выложенный кирпичами край. Смотрю — шпилька для волос. На всякий случай я как следует прикрыла колодец, а потом сама обошла весь дом и убедилась, что шторы везде задернуты.

Перед тем как мы втроем сели ужинать, я отозвала кухарку в сторону.

— Сегодня от прогулок по саду лучше воздержаться, — говорю я. — Если поблизости ходят деревенские, мы не оберемся сплетен.

Она выслушала и поблагодарила меня.

А вечером снова явились гости. Я подумала, не стану портить ужин, потом все расскажу. Но шторы задернула и заперла обе двери на засов. И правильно сделала.

Я часто слышала, что мистер Пэрабл мастерский рассказчик, но раньше, когда он приезжал, ничего такого за ним не замечала. А на этот раз он словно помолодел на десять лет. Пока мы болтали и смеялись за ужином, мне все чудилось, будто кто-то рыщет вокруг дома. В дверь постучали, когда я заканчивала убирать со стола, а кухарка варила кофе.

— Кто там? — спрашивает мистер Пэрабл. — Меня ни для кого нет дома.

— Сейчас посмотрю, — говорю я и по пути проскальзываю на кухню.

— Кухарка, кофе только для одного, — говорю я и вижу, что она все поняла. Ее наколка и фартук висели за дверью. Я бросила ей и то и другое, она ловко их поймала, и только потом я отперла дверь.

Не говоря ни слова, они ринулись мимо меня прямиком в гостиную. Ему тоже ничего не объяснили.

— Где она? — спрашивает мисс Булстрод.

— Кто? — отзывается мистер Пэрабл.

— Не вздумайте врать. — Мисс Булстрод даже не пыталась сдерживаться. — Та нахалка, с которой вы ужинали!

— Вы имеете в виду миссис Мидоуз? — уточняет мистер Пэрабл.

Ну, думаю, сейчас она схватит его за плечи и давай трясти.

— Где вы ее прячете? — допытывается она.

А тут и кухарка вносит кофе.

Они сообразили бы, что к чему, если бы догадались взглянуть на нее: поднос она держала трясущимися руками, в спешке и волнении нацепила наколку не той стороной, — но голос звучал ровно, когда она спросила, не принести ли еще кофе.

— Ах да! Вы ведь не откажетесь от кофе? — спрашивает мистер Пэрабл гостей.

Мисс Булстрод не ответила, а мистер Куинси сказал, что замерз и не прочь выпить горячего. Вечер был ненастный, накрапывал дождь.

— Благодарю, сэр, — отвечает кухарка, и мы с ней выходим.

Коттедж есть коттедж, и если в гостиной говорят громко, в кухне поневоле слышишь каждое слово.

Много разговоров было про какие-то «четырнадцать суток», которые мистер Пэрабл обещал отбыть сам, а мисс Дортон возражала, что ему нельзя: его согласие станет победой врагов гуманизма. Мистер Пэрабл ответил что-то насчет гуманизма, что именно, я не разобрала, но мисс Дортон ударилась в слезы, а мисс Булстрод назвала мистера Пэрабла «ослепленным Самсоном», позволившим отрезать ему волосы коварной распутнице, для этой цели и нанятой врагами.