Собрание сочинений (Том 1)
Шрифт:
– Я-то пойму, но оно, конешно, поймут не все, - ответил Игнат, - даже ваш брат, бабы.
– Да уж я назад повернула, - ответила тетя Нюра, опуская голову.
– У меня ведь Васька уже жених.
– Жених-то жених, да и ты-то ведь не старуха. Старух у нас и так полно, зачем тебе-то к ним приставать? Разве мало у нас и без того горюшка? Мертвые не встанут, а живым надо жить, не в могилу глядеть, не маяться, себя не гнести.
– Милиционер вздохнул, мы проехали немного молча.
– Будь бы я на Ивановом месте, Анюта, - сказал
– Игнат, Игнат!
– воскликнула тетя Нюра, разглядывая загорелое и обветренное лицо милиционера.
– Вон ты какой! Я и не знала!
– Она взялась за седло и шла близко к лошади, не отрывая взгляда от милиционера.
– Ну, спасибо тебе, что не укорил от всего мужицкого племени! Да уж теперь все решено, и главный прокурор тут не я, не ты, не бабы, а сын мой, Васька.
Что-то мудрено они выражались. То Ваську ловят, то Васька - прокурор.
Мы въехали в деревню, и милиционер остановился возле Васькиной избы. Я сидел и слезать не собирался, потому что понимал: моя дорога дальше. В колхозную контору или того хуже.
Тетя Нюра повернула кольцо в двери.
– Ну а ты чего?
– обернулся ко мне милиционер.
– Как чего?
– удивился я.
Он догадался, что я жду дальней дороги, и расхохотался.
– Слезай давай!
– крикнул он весело.
– Приехали!
– И добавил, обращаясь к тете Нюре: - Ну, так я на Белую Гриву.
– Обожди!
– ответила тетя Нюра.
– Жарко! Зайди кваску попей!
Я сполз с лошадиной спины и вошел в избу. Наклоняя голову, чтобы не удариться, как в первый раз, о притолоку, я ткнулся прямо в тети Нюрину спину - она переступила порог и тут же остановилась. Я высунулся из-за нее: за столом как ни в чем не бывало сидел Васька и жевал хлеб, запивая его молоком. Говорил же я: никуда он не денется!
Тетя Нюра шагнула в избу, опустилась обессиленно на лавку у печи.
Гремя деревяшкой и снимая на пороге фуражку, вошел милиционер.
– Во!
– сказал он, радуясь.
– Ладно, что заглянул, а то сгонял бы впустую.
– Где был?
– устало выдохнула тетя Нюра. Она не отрываясь глядела на Ваську, будто уж не чаяла и увидеть.
– "Где, где"!
– буркнул Васька.
– На Белой Гриве пахал.
– Вот видите!
– воскликнул я радостно.
– А где ж ему еще быть?
– Где быть?
– тихо переспросила тетя Нюра.
– Где быть?
– И поглядела на кнут, лежавший на лавке. Кнут был ременной, и ремешок аккуратно закатан вокруг кнутовища.
– Где быть?
– опять повторила тетя Нюра и вдруг схватила кнут в руки, стала торопливо его разматывать.
– А вот где быть!
– крикнула она яростно.
– Я сейчас укажу, где быть!
Она рванулась к Ваське, но милиционер, торопливо стукнув протезом, подскочил к ней и ухватил за локоть. Ременная плеть звонко хлестнула
Стало тихо. Васька не вздрогнул, не вскочил. Он сидел так, как сидел, только положил на стол недоеденный кусок, убрал руки и опустил голову.
– Ведь под суд отдадут!
– сказала тетя Нюра и заплакала.
Васька поднял голову, долго глядел на мать - пристально, не мигая, потом сказал:
– Я работал, ясно? Я пахал!
Дверь громко грохнула, и в избу лисьей походкой вошел Макарыч.
– Ну, - проговорил он, - нашли беглого? Ох, работнички, разве с вами хозяйство построишь?
Желваки на Васькином лице заходили шарами. Он выложил на столешницу сжатые кулаки, но смолчал. Милиционер неожиданно круто повернулся и вышел, не глядя на Макарыча.
– Ты куда, Игнат?
– крикнул тот вдогонку, но милиционер не отозвался.
– Протокол составлять надо!
Я сжался.
"Протокол!
– передразнил я Макарыча.
– Выражаться сперва научись, потом составлять будешь!"
– И где был?
– спросил вежливо главный бухгалтер, подсаживаясь к столу и с интересом вглядываясь в Ваську.
– В райцентр бегал или в городе по кинам лазил?
"Издевается еще, гад!" - подумал я и удивился Васькиному терпению.
– На Белой Гриве пахал, - хрипло ответил Васька.
– А хто тебя туда посылал?
– любезно поинтересовался Макарыч, двигая очечки на самый край своего носика, похожего на нырок.
Васька промолчал.
– Ох, Василей, Василей, - со вздохом, как бы жалеючи, произнес Макарыч, - сколь я тебя предупреждал: смотри, достукаисси, смотри! По-хорошему говорил, по-отцовскому.
– Заткнись!
– вдруг гаркнул Васька и вскочил.
– "По-отцовскому"!
У Макарыча взмокла лысина.
– Ну погоди, гаденыш, - прошептал он, - под суд отдам!
– Под суд?
– прогромыхало вдруг от двери.
Я обернулся. В избу входил Терентий Иванович, председатель. За ним стучал деревяшкой Игнат.
– Под суд, говоришь?
– спросил снова председатель. Он подошел к столу и уселся на лавку рядом с Макарычем. Игнат остался у дверей.
– А за что под суд?
– А за то, Терентий Иванович, - шустро повернулся к нему главбух, что прогулявший три дня отдается под суд!
Макарыч налился кровью, он и председателем был недоволен. Недоволен, что вдруг появился тут Терентий Иванович и ему вопросы задает.
– С чего это ты взял, Макарыч - спросил председатель, - что он прогулял? Он на Белой Гриве двум бабам пахать помогал. И пахать там благодаря ему мы на день раньше кончили, понял? Парню спасибо надобно сказать. Малец еще, а он работать лезет. Потому что понимает, как трудно.
– Понима-ает!
– протянул, издеваясь, главбух.
– А горох колхозный воровать - тоже понимает?