Собрание сочинений Том 2
Шрифт:
— Прямо! — сказала она, направляясь к флигелю с мезонином.
Лиза пошла за Бертольди на деревянное крылечко, с которого они поднялись по покосившейся деревянной лестнице в мезонин.
Бертольди отворила дверь и опять сказала:
— Входите.
Лиза очутилась в довольно темной передней, из которой шло несколько тонких дощатых дверей, оклеенных обоями. Одна дверь была отворена, и в ней виднелась кухня.
— Акулина Ивановна дома? — крикнула, ни к кому не обращаясь, Бертольди.
— Нетути, ушедчи, с полчаса будет, как ушедчи, — отвечал
— Досадно, — проговорила Бертольди и сейчас же добавила: — поставьте, Алена, мне самовар, я есть хочу.
Бертольди отворила дверь, которой Лиза до сих пор вовсе не замечала, и ввела гостью в маленькую, довольно грязную комнатку с полукруглым окном, задернутым до половины полинялою ситцевою занавескою.
— Коренев! — крикнула она, стукнув рукою в соседнюю дверь.
— Асиньки! — отозвался мужской голос.
— Есть у вас гильзы?
— Имеем.
— Доставьте некоторое количество.
— Гут.
Между тем Лиза огляделась.
Комната Бертольди была непредставительна и не отличалась убранством.
В углу, между соседнею дверью и круглою железною печкою стояла узкая деревянная кроватка, закрытая стеганым бумажным одеялом; развернутый ломберный стол, на котором валялись книги, листы бумаги, высыпанный на бумагу табак, половина булки и тарелка колотого сахару со сверточком чаю; три стула, одно кресло с засаленной спинкой, и ветхая этажерка, на которой опять были книги, бумаги, картузик табаку, человеческий череп, акушерские щипцы, колба, стеклянный сифон и лакированный пояс с бронзовою пряжкой.
Гардероба Бертольди было вовсе не заметно. В уголку, на деревянной вешалке, висело что-то вроде люстринового платья и полотенца, но ни запасной юбки, ничего прочего, по-видимому, не имелось.
Бурнус свой и капор Бертольди, как вошла, так и бросила на кровать и не трогала их оттуда.
— А у меня какая досада, — начала она, встречая отворившего дверь рослого студента, — пролила acidum nitricum, [58] что дал Суровцов.
— Ну! — воскликнул студент, не затворяя за собою двери.
58
Ляпис (лат.).
— Факт, вот и свидетельница. Да! знакомьтесь: студент Коренев, естественник, и девица Бахарева.
Студент и Лиза холодно поклонились друг другу.
— В Прудона безусловно верит, — произнесла Бертольди, показывая на Лизу и уходя из комнаты.
Студент дунул в гильзу и начал набивать себе папироску.
Бертольди возвратилась с бутылкою молока и ломтем хлеба.
— Хотите? — спросила она Лизу.
Та поблагодарила.
— А вы? — отнеслась она к Кореневу.
Тот тоже отказался.
— А что сходка? — спросила студента Бертольди.
— Что сходка? — переспросил студент.
— Когда будет?
— Не знаю.
— Да ведь третьего дня оповещали.
—
— Какая подлость! Зачем же вы мне не сказали?
— Так не сказал, — отвечал спокойно студент.
— Вы, может быть, так же поступите, когда состоится опыт?
— Нет, не поступлю.
— Вы имеете понятие об искусственном оплодотворении? — отнеслась Бертольди к Лизе, жуя и прихлебывая из бутылки.
— Нет, — отвечала Лиза.
— Это очень интересный опыт. Он у нас будет производиться на одной частной квартире над кроликами. Ни одного ученого генерала не будет. Хотите видеть?
Лиза не знала, что отвечать.
— Я думаю, что это для меня будет бесполезно: я ведь не имею нужных сведений для того, чтобы судить об этом опыте, — проговорила она, скрывая застенчивость.
— Это пустяки. Вы заходите к нам как-нибудь в это время; у Коренева есть отличный препарат; он вам расскажет все обстоятельно и объяснит, что нужно знать при опытах.
Студент и Лиза не сказали при этом ни слова.
— Или вы работаете исключительно над гуманными науками? — продолжала Бертольди. — Гуманные науки сами по себе одни ничего не значат. Всему корень материя. В наш век нельзя быть узким специалистом. Я недавно работала над Прудоном, а теперь занимаюсь органической химией, переводами и акушерством.
— Вы что переводили из Прудона? — спросила Лиза.
— Я не переводила Прудона. Я перевожу тут для одного пошляка-редактора кое-что в газету, из насущного хлеба. А, кстати, чтоб не забыть о Прудоне, — вот он под табаком.
Лиза поблагодарила и взяла книгу.
— Вы заходите, мы вами займемся, — сказала, прощаясь с нею, Бертольди. — Бычков говорил, что у вас есть способности. Вам для вашего развития нужно близко познакомиться с Бычковым; он не откажется содействовать вашему развитию. Он талант. Его теперешнюю жену нельзя узнать, что он из нее сделал в четыре месяца, а была совсем весталка.
Лиза ушла домой с Прудоном и через пять дней понесла его назад Бертольди.
Скоро они близко познакомились, и чем усерднее углекислые феи порицали стриженую барышню, тем быстрее шло ее сближение с Лизой, которой в существе Бертольди вовсе не нравилась.
Так жили наши знакомые, невесело и разъединенно, до самой весны, а весна пришла хорошая и ранняя. Еще как только солнышко стало нагревать и начались просовы — пошли толки и предположения насчет лета. Сергей Сергеевич Богатырев Христом богом умолял сестру и Егора Николаевича не возвращаться домой, а прожить лето у него в подмосковной и потом на зиму остаться опять в Москве. Егор Николаевич поупрямился было, но его дружным нападением сбили с пункта: согласился. Лиза оставалась в Москве, потому что ее глаза требовали лечения и потому что она терпеть не могла своей тетки, точно так как та не любила ее. Сонюшку же Варвара Ивановна непременно обещалась выдать замуж за богатого соседа.