Собрание сочинений Том 2
Шрифт:
— Она сейчас будет, — отвечал Помада, излавливая мух, летавших у порога, — она в город поехала.
— Вы ничего не слыхали, доктор, о Красине? — спросила Лиза.
— Нет, ничего не слыхал, Лизавета Егоровна.
— Его сейчас привезет Бертольди.
— Что ж это за Красин?
— Социалист.
— Из Петербурга?
— Да.
— Ну уж…
— Что такое?
— Знаем мы этих русских социалистов из Петербурга!
— Что вы знаете? Ничего
— Нет, знаю-с кое-что.
— Зная кое-что, вы еще не имеете права чернить честных людей.
— Да бог святой с ними; я их не черню и не белю. Что мне до них. Им одна дорога, а мне другая.
— Да, вам словами играть, а они дело делают.
— Какое такое они дело делают, Лизавета Егоровна?
— Какое бы ни делали, да они первые его делают.
— Да это что ж… А вот Бертольди.
Бертольди рассчитывалась с извозчиком; возле нее стоял высокий долгогривый человек с смуглым лицом, в гарибальдийской шляпе и широком мэк-ферлане.
— Вон какой! — произнес под ухом Розанова Помада.
— Да, и по рылу видать, что не из простых свиней, — заметил Розанов.
Лиза взглянула на Розанова молча, но с презрительным выражением в лице.
— Господин Красин, — произнесла Бертольди, входя и представляя Лизе гостя.
Красин поклонился довольно неловко и тотчас же сел.
Розанов во все глаза смотрел на петербуржца, а Бертольди во все глаза смотрела на доктора и с сияющим лицом набивала для Красина папироски.
— Что будут делать ваши? — спросила Лиза, единственное лицо, начавшее разговор с петербуржцем.
— Опровергать лжеучения идеалистов и экономистов, стремиться к уничтожению семейственного и общественного деспотизма, изменять понятия о нравственности и человеческом праве. Первое дело — разделить поровну хлеб по желудкам.
— Это нелегко.
— Трудное — не невозможно. Не нужно терять много слов, а нужно делать. Живой пример — самый лучший способ убеждения.
— Но что вы сделаете с деспотизмом семьи и общества?
— Откроем приют для угнетенных; сплотимся, дружно поможем общими силами частному горю и защитим личность от семьи и общества. Сильный поработает за бессильного: желудки не будут пугать, так и головы смелее станут. Дело простое.
Разговор все шел в этом роде часов до десяти. У Полиньки Калистратовой, вообще все еще расстроенной и не отдохнувшей, стала болеть голова. Розанов, заметил это и предложил ей идти в Сокольники.
— Что вы сегодня такой молчаливый? — спросила Бертольди, прощаясь с Розановым и торжественно глядя на Красина.
— Вами, мой друг, любуюсь, —
— Вечные пошлости! — пропищала Бертольди, вырвав у него свою руку.
— Кто это такой? — спросил Красин по уходе Розанова и Калистратовой.
— Это врач одной больницы, — мой старый знакомый, — отвечала Лиза.
— Он медик?
— Да.
— И идеалист, — подсказала Бертольди.
— То есть как идеалист? Зачем клеветать? — заметила Лиза. — Он очень неглупый и честный человек, только тяжелый спорщик и пессимист.
— Что ж, это хорошо.
— Да вы что думаете, что он ничего не признает? Нет, он все стоит за какой-то непонятный правильный прогресс, — возразила Бертольди.
— Постепеновец, значит.
— Как вы назвали?
— Постепеновец.
— Вот, Бахарева! вот именно для Розанова слово: постепеновец.
— Ну, из этих господ прока не будет: они сто раз вреднее ретроградов, — заметил Красин.
— А! Бахарева, как это в самом деле идет к нему — постепеновец, — опять приставала Бертольди.
— А что, это очень умный человек? — спрашивала Розанова Полинька Калистратова, подходя к дому.
Розанов засмеялся и сказал:
— А вам как кажется?
— Я, право, не поняла.
— Я тоже, — отвечал доктор, пожав у ворот ее ручку.
На другой день Розанов с Калистратовой пришли к Лизе несколько позже и застали у нее целое общество.
Был Помада, Незабитовский, Бычков с Стешей и с сынишком, маркиз, Белоярцев и Красин.
Когда Розанов и Калистратова вошли, Лиза сидела на своем месте у окна, Бертольди насыпала папироски, а все остальные молча слушали Красина.
— Физиология все это объясняет, — говорил Красин при входе Розанова, — человек одинаково не имеет права насиловать свой организм. Каждое требование лрироды совершенно в равной степени заслуживает удовлетворения. Функция, и ничего более.
— Факт, — подтвердила Бертольди.
Маркиз косился и вертел нижнюю губу. Белоярцев рассматривал сердечко розы, остальные молча смотрели на Красина.
— Вот Розанов тоже должен с этим согласиться, — сказала Бертольди, чтобы втянуть в спор Розанова.
— С чем это я должен согласиться? — спросил Розанов, пожимая руки гостей и кланяясь Красину.
— С законами физиологии.
— Ну-с.
— Естественно ли признавать законность одних требований организма и противодействовать другим?