Собрание сочинений (Том 4)
Шрифт:
Неизвестно, отчего Аркадий Андреевич выбрал физмат. В школе он прилично учился по математике, повезло ему, судьба подарила удивительного учителя. Ведь талантливый учитель - это прежде всего талантливый человек. А талантливый человек, оказавшийся учителем, может увлечь своим делом кого угодно. Так вышло и у Аркадия.
Но если бы просчитать тогдашнего Аркадия на нынешних электронно-вычислительных машинах, этот электронный расчет мог бы подсказать ему совсем иную судьбу. Подтолкни его основательнее, он бы пошел в филологи. Очутись в школе талантливый учитель-химик, стал бы Аркадий химиком. Но вот ему достался математик. Человек озаренный, всегда всклокоченный,
Аркадий не был склонен к математике, точнее сказать, он был склонен к математике точно так же, как ко всему остальному: к биологии или к географии. Но всклокоченный математик был личностью посильнее других, посильнее, чем биолог или географ. Он создал в классе обстановку благоговения перед владычицей Математикой. По его речам, походившим на заклинания, выходило, что математика - основа всех начал. Да, в сущности, ведь так оно и есть. Математика - в основе любого строительства. А строительство - наипервое человеческое занятие. Математика - это физика со всеми ее ядерными реакциями, поразительная голография, тысяча и одна ночь прочих волшебных чудес. Да что там, математическим законам подчиняется и биология, и ритм человеческого сердца, и пульсация крови, и дыхание простенькой травинки.
Всклокоченный волшебник, казавшийся тогда добрым, подчинил себе всех мальчишек из класса Аркадия. Мальчишки эти были разные, точнее, их следовало - по законам математики опять же - разделить на три группы: первая - бесспорно талантливые, те, для кого математика оказалась божьим даром, ведь это как стихи: дано или не дано. Вторая - это те, кто сразу или скоро понял, что они не смогут угнаться за поездом, что у них не хватает ни сил, ни таланта, чтобы перенять призвание всклокоченного волшебника. Эти, побежав немного за поездом, махнули рукой, остановились, сконфузясь, отошли в сторону и в конечном счете почувствовали счастливое облегчение. Искренность и правда - всегда благо.
Но была еще одна группа, и к ней принадлежал Аркадий. Люди средних способностей. Люди, попадись которым талантливый биолог, стали бы средними биологами, а попадись талантливый учитель словесности, - посредственными филологами.
Бессмысленно доказывать, что это люди без призвания, - нет. Просто призвание в час выбора еще не отыскало их. И Аркадий выбрал математику.
Еще в школе, стараясь не отстать от поезда, в котором сидят самые способные, он надрывался, напрягал всю свою мощную плоть, чтобы одолеть задачу из учебника для первого курса математического факультета. А когда, содрогаясь от напряжения, поступил-таки на физмат университета, жизнь его превратилась в самоистязание.
Даже способным студентам приходилось несладко. А Аркадий трудился втрое, впятеро больше других, способных.
Все это еще в юности, в студенчестве выработало определенные черты характера: хорошие и плохие. Впрочем, в хорошем всегда отыщется своя противоположность. Аркадий стал адски трудоспособен, невероятно трудолюбив, бесконечно настойчив. Он не жалел времени на освоение новых знаний. Но учился он тем не менее очень средне, вызывая усмешки способных. Эти счастливчики за глаза называли его Тупарем. Обидное прозвище, что и говорить. А самое главное, не очень заслуженное. Тупарь, Утюг и, наконец, Тупорылый. Со временем эти прозвища истаяли, забылись, как истаяла и забылась студенческая пора. Забылись не для всех. Обидные студенческие прозвища помнил Аркадий.
Теперь уже Аркадий Андреевич.
С годами, со временем
Проклятая эта диссертация вывернула его наизнанку, подарила язву желудка, колит, и неизвестно еще чего там было больше - скудной аспирантской еды или истрепанных нервов.
Он выполз из-под диссертации, как из-под тяжелого танка, раздавленный, опустошенный, но с яростной верой: теперь и я не хуже других.
Что ж, во многом это была правда. Диссертация давала прибыток, причем пожизненный. Любимая и ненавистная, необходимая и бессмысленная, дорогая и отвратительная, диссертация поила, диссертация кормила. И все ничего, если бы Аркадий Андреевич жил сам по себе, один-одинешенек. Но несчастливый математик женился, как все обычные люди. Женился на девушке по имени Светлана.
Они встретились и полюбили друг друга, когда Аркадий был аспирантом, а Светлана лишь только студенткой.
Личная жизнь Аркадия Андреевича походила на его математику. Эта личная жизнь оказалась выверенной и рассчитанной, точно задача.
Но здесь важная роль принадлежит Светлане. Окажись Светлана другим человеком, вся жизнь Аркадия могла бы повернуться по-другому, вся его расчетливость и точность рухнули бы под нелогичной, но уверенной поступью настоящей любви. Однако характер у Светланы оказался непротивленческий. Ее сверстницы выбирали себе в мужья однокурсников, а она замахнулась на аспиранта. И это требовало определенных взаимных обязательств.
Во-первых, Аркадий был старше. И ей, на правах младшей, следовало во многом уступать. Во-вторых, он был безумно, ужасно работоспособен. А это создает определенный ореол - ореол уважительности. Ореол, может быть, даже незаурядности. Ведь Светлане неизвестно, какими кличками одаряли Аркадия его однокурсники. Четырехлетняя разность возрастов в студенческую пору дистанция громадная.
К тому же Светлана избрала своей специальностью географию.
Откровенно говоря, в эпоху, когда главные географические открытия уже позади и географов в университете готовят с одной исключительно целью стоять с указкой возле карты или глобуса в школьном классе, профессия географа как бы утрачивает свой смысл. Печальна участь географа, у которого отняли даже саму мысль о возможности если и не открытий, то хотя бы несложных путешествий. Во что он превратился? Говоря грубо, неприукрашенно, в ходячую энциклопедию - это как максимум. Знает, где какая страна и какой в ней народ живет, расскажет без запинки про полезные ископаемые, экономику, политическое устройство. Ну, да стоит ли ради того учиться пять лет?
Нет, как ни крути, не такая уж это профессия, чтобы посвящать ей жизнь. Протяни руку к книжке, распахни страницу, нужную тебе, и ты ничуть не хуже, чем самый квалифицированный географ, узнаешь, где и какой народ, где и какая гора, где и какое море и сколько в нем островов.
Впрочем, меньше всего тут стоит спорить о профессии. Хочу только заметить, что, как и всякая другая профессия, она наложила отпечаток на Светлану. Так что, выбирая Аркадия Андреевича в мужья, Светлана приняла априори некую житейскую данность: Аркадий без пяти минут кандидат, она простая географичка, вот и все. Ущербность ее увядающей, как ей казалось, профессии сказалась на их отношениях: Светлана приговорила себя к подчиненности.