Собрание сочинений в 12 т. Т. 11

Верн Жюль Габриэль

Предупрежденный служителем, что господа Иохаузены согласны его принять, Владимир Янов вошел в кабинет и тотчас же приступил к делу.

–  Господа, - сказал Владимир, - я пришел по поводу векселя Дмитрия Николева, срок которого истек сегодня и который вы подали к протесту.

–  Совершенно верно, господин Янов, - ответил Франк Иохаузен.

–  Этот долг Николева, - продолжал Владимир, - выражается вместе с процентами в сумме восемнадцать тысяч рублей…

–  Совершенно точно… восемнадцать тысяч.

–  Эта сумма составляет остаток долга,

принятого на себя господином Дмитрием Николевым по смерти отца…

–  Все это так, - подтвердил Франк Иохаузен, - но мы не потерпим никаких отсрочек…

–  Кто вас об этом просит, господа?… - с высокомерием произнес Владимир.

–  Ну да!
– воскликнул старший из братьев.
– Вексель следовало покрыть еще до полудня, и…

–  Он будет покрыт до шести, вот и все! Не думаю, чтобы из-за такого опоздания ваша фирма могла объявить себя несостоятельной…

–  Господин Янов!… - воскликнул Франк Иохаузен, которого эти холодные насмешливые слова привели в ярость.
– Вы явились уплатить нам восемнадцать тысяч рублей или…

–  Вот они!
– ответил Владимир и протянул ему пачку кредитных билетов.
– Вексель, пожалуйста!

Удивленные и рассерженные господа Иохаузены ничего не ответили. Один из братьев подошел к несгораемому шкафу, стоявшему в углу кабинета, открыл лежащий в нем бумажник с затвором, вынул из него вексель и положил на стол.

Владимир взял его, внимательно проверил подпись Дмитрия Николева под обязательством на имя господ Иохаузенов и, передавая им пачку кредитных билетов, сказал:

–  Пересчитайте, пожалуйста.

Франк Иохаузен даже побледнел под презрительным взглядом, которым его смерил Владимир. Дрожащими руками он начал пересчитывать ассигнации.

Внезапно глаза его загорелись, лицо вспыхнуло злобной радостью, и голосом, полным ненависти, он воскликнул:

–  Господин Янов, эти деньги краденые!…

–  Краденые?…

–  Да… это деньги, выкраденные из сумки несчастного Поха!

–  Не может быть!… Эти деньги завещал мне отец, они с давних пор у Дмитрия Николева, и он передал мне их в Пернове…

–  Все теперь ясно!
– заявил г-н Франк Иохаузен.
– Эти деньги… он не был в состоянии вам их вернуть, вот он и воспользовался случаем…

Владимир в ужасе отшатнулся.

–  В банке отмечены номера кредитных билетов, вот список, - добавил Франк Иохаузен, вытаскивая из ящика письменного стола покрытый цифрами лист бумаги.

–  Господа… господа, - бормотал ошеломленный Владимир. Язык не повиновался ему.

–  Да, это так, - продолжал Франк Иохаузен.
– И раз Николев передал вам эти кредитные билеты, значит это он, Дмитрий Николев, убил и ограбил нашего банковского артельщика в трактире «Сломанный крест»!

Владимир Янов не знал, что и ответить… Мысли мешались у него в голове, он чувствовал, что сходит с ума… И в то же время, несмотря на смятение мыслей, он понимал, что Дмитрий Николев теперь окончательно погиб. Все скажут, что он растратил доверенные ему деньги, и если выехал из Риги, получив письмо Владимира

Янова, то лишь с целью как-нибудь умилостивить его, оправдаться, а не вернуть деньги, которых у него больше не было; скажут, что случай свел его в почтовой карете с Похом… с Похом, который вез в сумке деньги из банка; что он убил и ограбил его, а затем вручил сыну своего друга Янова, доверием которого он злоупотребил, кредитные билеты господ Иохаузенов!

–  Дмитрий!… Дмитрий!… совершить такое… - вне себя повторял Владимир.

–  Если не он, так вы… - произнес Франк Иохаузен.

–  Подлец!

Но Владимиру было не до мести за личное оскорбление. Брошенное ему обвинение в убийстве совсем не занимало его в эту минуту. Он думал только о Николеве.

–  Наконец-то этот негодяй в наших руках!
– кладя в карман пачку кредиток, воскликнул г-н Франк Иохаузен.
– Теперь это уже не только подозрения, а прямые улики, вещественные доказательства. Господин Керсдорф дал мне хороший совет не разглашать списка кредитных билетов!… Рано или поздно убийца должен был себя выдать - и он выдал себя!… Я иду к господину Керсдорфу. Не пройдет и часа, как приказ об аресте Николева будет подписан.

Между тем Владимир Янов выскочил из банка и быстрыми шагами, как безумный, помчался к дому учителя. Он старался отогнать от себя мятущиеся мысли. Ничему он не поверит до тех пор, пока не объяснится с Николевым. Для этого объяснения он и спешил к нему. Ведь как-никак кредитки-то были те самые, которые Дмитрий Николев передал ему в Пернове, ни одной из них Владимир еще не разменял!…

Он подбежал к дому и открыл дверь.

Ни Ивана, ни Ильки в первом этаже, к счастью, не оказалось. Иначе по одному виду Янова они поняли бы, что над их семьей стряслась новая, на этот раз непоправимая беда…

Владимир поднялся по лестнице прямо в кабинет учителя.

Дмитрий Николев сидел за своим письменным столом, обхватив руками голову. При виде остановившегося на пороге Владимира он встал.

–  Что с тобой?… - спросил он, устремив на него измученный взгляд.

–  Дмитрий!
– воскликнул Владимир.
– Да скажите же что-нибудь… скажите мне все… Не знаю что… оправдайтесь… Нет! Это невозможно!… Объяснитесь… я теряю рассудок…

–  Что случилось?… - спросил Николев.
– Какая еще нас ждет беда?

Он произнес эти слова тоном отчаявшегося, готового ко всему человека, которого никакой удар судьбы уже не удивит.

–  Владимир… - продолжал он, - да говори же, теперь я требую этого… Оправдываться мне? В чем?… Ты, значит, тоже начинаешь думать…

Владимир не дал ему закончить и, Сделав над собой нечеловеческое усилие, чтобы успокоиться, сказал:

–  Дмитрий, час тому назад сюда принесли повестку для истребования платежа…

–  От имени братьев Иохаузенов!… - воскликнул Николев.
– Ты, следовательно, теперь знаешь, в каком я положении… Я не могу уплатить долг… и это бесчестье падает на голову моих близких!… Ты видишь теперь - немыслимо, чтобы ты стал моим сыном…