Собрание сочинений в 12 т. Т. 2
Шрифт:
Услыхав, что в виду корабля оказался волк, поспешно встать из-за стола и выйти наружу, а по возвращении убедиться, что обед ваш съеден другими.
Возвращаться с прогулки, предаваясь глубокомысленным и полезным размышлениям, и вдруг очутиться в объятиях медведя».
– Нам с вами, друзья мои, - сказал доктор, - ничего не стоит вообразить и другие невзгоды полярной жизни; но когда испытаешь подобные бедствия, рассказывать о них становится уже удовольствием.
– Честное слово, - сказал Альтамонт, - «Зимняя хроника» - преинтересная газета, и очень жаль, что мы
– А что, если мы попробуем издавать собственную газету?
– спросил Джонсон.
– Впятером-то?
– воскликнул доктор.
– Мы все пятеро были бы авторами, и, пожалуй, не оказалось бы читателей.
– Не оказалось бы и зрителей, если бы нам вздумалось давать представления, - заметил Альтамонт.
– Кстати, доктор, - сказал Джонсон, - расскажите нам что-нибудь о театре капитана Парри. Исполнялись ли там новейшие пьесы?
– Разумеется. Сначала были использованы два тома собраний драматических произведений, находившихся на корабле «Гекла», и представления давались по понедельникам, раз в две недели. Но потом, когда репертуар истощился, новоиспеченные драматурги принялись за дело, и сам Парри, по случаю рождества, сочинил комедию на тему дня под названием: «Северо-Западный проход, или Конец путешествия»; она имела огромный успех.
– Замечательное заглавие, - сказал Альтамонт, - до если бы мне пришлось заняться таким сюжетом, то, признаюсь, я не знал бы, как быть с развязкой.
– Ваша правда, - сказал Бэлл, - кто знает, чем все это кончится.
– Но зачем думать о последнем акте, если первые идут хорошо?
– воскликнул доктор.
– Предоставим все судьбе, друзья мои; будем как можно лучше исполнять свою роль, но так как развязка зависит от творца вселенной, то не будем сомневаться в его искусстве. Уж он знает, как нам помочь.
– Всё это мы увидим во сне, - сказал Джонсон.
– Уже поздно; пора и на боковую.
– Вы слишком торопитесь в постель, старина, - заметил доктор.
– Что поделаешь, доктор! Мне так уютно в постели! К тому же я всегда вижу приятные сны, мне снятся теплые страны, и, по правде сказать, одна половина моей жизни проходит под экватором, а другая - под полюсом.
– Черт возьми, - сказал Альтамонт, - какая у вас счастливая натура!
– Вот именно, - ответил Джонсон.
– В таком случае, - добавил доктор, - было бы грешно мучить милейшего Джонсона. Его ждет тропическое солнце. Идем спать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Подозрительные следы
В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое апреля погода переменилась. Температура значительно понизилась. Обитатели Дома доктора сразу обнаружили это по холоду, забиравшемуся к ним под одеяла Альтамонт, дежуривший у печи, не скупился на дрова, желая поддержать в помещении температуру не ниже пятидесяти градусов (+ 10° Ц).
Похолодание предвещало скорое окончание метели, что радовало доктора. Это означало, что начнутся привычные занятия, охота, экскурсии, обследование окрестных территорий, и кончится вынужденное безделье, которое способно
На другой день доктор встал рано и, карабкаясь по ледяным уступам, взобрался на вершину утеса, где стоял маяк.
Ветер повернул к северу; воздух был прозрачен. Плотная белая скатерть снегов покрывала равнину.
Вскоре и остальные путешественники вышли на воздух и первым делом занялись очисткой своего дома от снежных сугробов. Площадку нельзя было узнать: на ней не видно было следов человеческого жилья. Метель сравняла все неровности почвы. Землю покрывал слой снега не менее пятнадцати футов толщиной.
Прежде всего пришлось расчистить снег вокруг строений; затем вернули дому его прежнюю архитектурную форму, восстановили занесенные снегом стены, придав им нужный отвес. Этого добились без особых трудов: сперва скололи лед снеговым ножом, потом быстро обтесали стены до нужной толщины.
После двухчасовой усердной работы весь лед был сколот, и показалась гранитная почва; затем расчистили дорожку к складам и к пороховому погребу.
Но так как в этом изменчивом климате можно было всегда ожидать метелей, то из склада перенесли в кухню новый запас провизии. Всем приелась солонина, и хотелось свежего мяса. Необходимо было улучшить питание. Дело было за охотниками: они стали готовиться к походу.
Апрель уже подходил к концу, но еще незаметно было признаков полярной весны, час возрождения арктической природы еще не пробил: приходилось ждать не менее шести недель. Слабые лучи солнца не могли прогреть снежные равнины и вызвать к жизни скудную северную флору. Было мало надежды на пернатую и четвероногую дичь. Между тем заяц, несколько белых куропаток и даже молодой песец вполне бы удовлетворили неприхотливых обитателей Дома доктора. Итак, охотники дали себе слово беспощадно преследовать любое животное, которое приблизится на расстояние ружейного выстрела.
Доктор, Бэлл и Альтамонт решили обследовать окрестности. Американец, судя по его замашкам, был искусным, смелым охотником и метким стрелком, хотя и любил прихвастнуть. К ним присоединился и Дэк, такой же рьяный охотник, как Альтамонт, но не склонный к бахвальству.
Трое охотников направились на восток, перебрались через соседний утес и пошли по беспредельной белоснежной равнине. Впрочем, незачем было далеко ходить, потому что уже в двух милях от форта появились многочисленные следы зверей, тянувшиеся к берегам залива Виктории. Казалось, они охватывали форт концентрическими кругами.
Охотников это заинтересовало; некоторое время они шли по следам, потом, остановившись, переглянулись.
– Ну, да! Теперь мне все ясно!
– воскликнул доктор.
– Ясно, как божий день, - подхватил Бэлл.
– Это медвежьи следы.
– Превосходная дичь, - заявил Альтамонт, - но, мне думается, нынче она нам не очень-то подходит.
– Почему же?
– спросил Клоубонни.
– Ее слишком уж много, - ответил Альтамонт.
– Что вы хотите сказать?
– спросил Бэлл.
– Здесь отчетливо можно различить следы пяти медведей, - это уже чересчур!