Собрание сочинений в 12 т. Т. 5
Шрифт:
Первого мая ему все же пришлось прервать любимую работу и вместе со своими товарищами поохотиться за одним редкостным животным.
Уже несколько дней в двух-трех милях от берегов острова Линкольна в открытом море плавал кит исполинских размеров. Очевидно, это был капский или южный кит.
– Как бы нам изловчиться и загарпунить кита?
– как-то раз сказал моряк.
– Было бы у нас подходящее судно да прочный гарпун, я бы первый сказал: «Пошли бить кита, - себя не пожалею, а его одолею».
– Хотелось бы мне посмотреть, как вы орудуете гарпуном, Пенкроф, -
– Зрелище, вероятно, прелюбопытное.
– Прелюбопытное и преопасное. Но мы безоружны, - сказал инженер, - поэтому нечего нам и думать о ките.
– Удивительно, - продолжал журналист, - как это кит заплыл в такие широты?
– Что вы, мистер Спилет, - возразил Герберт, - ведь мы находимся именно в той части Тихого океана, которую английские и американские рыбаки называют «китовым полем», - именно тут, между Новой Зеландией и Южной Америкой, попадается наибольшее количество китов Южного полушария.
– Что верно, то верно, - вставил Пенкроф, - просто даже не пойму, отчего их здесь так мало. А впрочем, какой от них толк, раз невозможно к ним подойти.
И Пенкроф, вздыхая, принялся за работу, ибо каждый матрос в душе рыбак, а если удовольствие от рыбной ловли прямо пропорционально улову, то посудите сами, какие чувства волнуют гарпунщика, когда он видит кита.
Да если бы все сводилось к одному лишь удовольствию! Ведь колонисты понимали, какую ценную добычу они упускают, как пригодились бы им и ворвань и китовый ус.
А кит словно и не думал покидать воды острова. Наблюдение за животным велось то с плато Кругозора, то из окон Гранитного дворца; когда Герберт и Гедеон Спилет не охотились, они поминутно смотрели в подзорную трубу, как и Наб, иногда отходивший от плиты.
Кит попал в обширную бухту Соединения и стремительно бороздил ее воды от мыса Челюсть до мыса Коготь; он плыл при помощи своего удивительно мощного хвостового плавника, на который он налегал, продвигаясь вперед какими-то скачками и развивая скорость, порою достигавшую двенадцати миль в час. Иногда он так близко подходил к острову, что его можно было хорошо рассмотреть. Оказалось, что это настоящий южный кит; он был черного цвета, голова у него была приплюснута больше, чем у китов Северного полушария.
Было видно, как у него из водометных отверстий высоко взлетает облако пара… или фонтан воды, ибо, как это и не странно, естествоиспытатели и китобои до сих пор ведут споры по этому поводу. Что же он выбрасывает - пар или воду? Есть предположение, что эго пар, который превращается в воду, соприкасаясь с холодным воздухом, и оседает, рассыпаясь брызгами.
Одним словом, огромное млекопитающее занимало все помыслы колонистов. Особенно прельщал кит Пенкрофа, даже отвлекал его от работы. Кончилось тем, что наш моряк стал думать только об одном: как бы поймать кита, - так запретный плод манит ребенка. Моряк даже во сне видел кита, и если бы у него было снаряжение гарпунщика да был бы готов бот, он, конечно, не раздумывая, пустился бы в море вслед за китом.
Но то, что не могли сделать колонисты, сделал случай. 3 мая раздались крики; Наб, стоявший
Герберт и Гедеон Спилет, собравшиеся было на охоту, побросали ружья, Пенкроф отшвырнул топор, Сайрес Смит и Наб присоединились к друзьям, и все побежали к отмели, на которой лежал кит.
Вода спала, а он остался на песчаной отмели у мыса Находки, в трех милях от Гранитного дворца. Очевидно, киту нелегко было оттуда выбраться. Так или иначе, друзья решили, не теряя времени, отрезать ему все пути к отступлению.
Прихватив пики, колья с железными наконечниками, колонисты побежали к мысу. Вот они миновали мост через реку Благодарения, перебрались на правый берег реки, вот идут по песку, а спустя двадцать минут - они уже возле огромного животного, над которым тучей кружат птицы.
– Ну и чудовище!
– воскликнул Наб.
Замечание было правильное: кит, принадлежавший к породе южных китов, оказался настоящим исполином восьмидесяти футов длиной, весил, должно быть, не меньше ста пятидесяти тысяч фунтов.
Чудовище лежало на отмели, не било хвостом, не пыталось всплыть, пока прилив был еще высок.
Когда начался отлив, колонисты обошли вокруг кита и поняли, отчего он лежит неподвижно.
Он был мертв: в его левом боку колонисты увидели гарпун.
– Следовательно, в наши края заплывают китобойные суда!
– живо сказал Гедеон Спилет.
– Откуда вы взяли?
– спросил моряк.
– Но ведь гарпун…
– Полно, мистер Спилет, это ничего не значит, - ответил Пенкроф.
– Иной кит тысячу миль проплывет с гарпуном в боку; может статься, нашего кита хватили на самом севере Атлантического океана, а он приплыл умирать на юг Тихого океана.
– И все же… - произнес Гедеон Спилет, которого не убедили слова Пенкрофа.
– Это вполне возможно, - заметил Сайрес Смит, - но давайте-ка посмотрим, что это за гарпун. Может быть, китобои, по существующему обычаю, вырезали на нем название своего судна!
И правда, выхватив гарпун, вонзившийся в бок кита, Пенкроф прочел следующую надпись:
«Мария-Стелла». Вайнъярд» [10].
– Корабль-то из Вайнъярда! Из моих родных краев!
– воскликнул моряк.
– «Мария-Стелла»! Ей-богу, отменное китобойное судно. Отлично его знаю. Ах, други вы мои, судно из Вайнъярда, китобойное судно из Вайнъярда!
И моряк, размахивая гарпуном, взволнованно повторял название, говорящее так много его сердцу, название порта, где он родился!
Нечего было ждать, что подплывет «Мария-Стелла», что ее экипаж потребует отдать ему кита, раненного гарпуном, поэтому решили разрубить китовую тушу на части, пока она не разложилась. Хищные птицы, уже несколько дней выслеживавшие богатую добычу, налетели на мертвого кита; колонисты разогнали их, выстрелив из ружей.
Оказалось, что они нашли самку кита, - из ее сосцов бежало молоко, а молоко это, по мнению естествоиспытателя Диффенбаха, вполне заменяет коровье, от которого не отличается ни по вкусу, ни по цвету, ни по густоте.