Собрание сочинений в 12 т. Т. 5

Верн Жюль Габриэль

Пенкроф прежде служил на китобойном судне, поэтому тушу разделывали под его руководством по всем правилам; занятие было не из приятных и длилось три дня, но ни один колонист не отказался от работы - даже Гедеон Спилет, который, как заявил Пенкроф, «сумеет из всякой беды выбраться».

Сало разрезали на ровные ломти в два с половиной фута толщиной, затем их разделили на куски весом, вероятно, по тысяче фунтов и растопили в огромных глиняных чанах, которые колонисты привезли к месту работы, ибо им не хотелось загрязнять окрестности плато Кругозора; жира вышло на треть меньше.

Но все же запасы получились изрядные: из одного лишь языка добыли шесть тысяч фунтов жира, а из нижней губы - четыре тысячи.

Пригодился не только жир, благодаря которому колонисты надолго запаслись стеарином и глицерином, - мог найти применение и китовый ус, хотя жители Гранитного дворца обходились без зонтов и корсетов. В пасти кита с двух сторон верхней челюсти свисало по ряду эластичных роговых пластинок, их было около восьмисот. Пластинки сужались книзу, и их ряды напоминали две огромные «гребенки» с зубьями в шесть футов длиною. Эта гребенки задерживали уйму микроскопических животных, рыбешек и моллюсков, которыми питается кит.

Закончив, к общему удовольствию, работу и оставив тушу на растерзание прожорливым птицам, под клювами которых она должна была бесследно исчезнуть, колонисты вернулись домой к своим каждодневным делам.

Однако Сайрес Смит не сразу приступил к постройке судна, а принялся что-то мастерить; глядя на него, колонисты сгорали от любопытства. Он взял дюжину пластинок китового уса, разрезал каждую на шесть равных частей и отточил по концам.

–  Что мы с ними будем делать, мистер Смит?
– спросил Герберт, когда инженер обточил пластинки.

–  Будем бить волков, лисиц и даже ягуаров, - ответил Сайрес Смит.

–  Теперь?

–  Нет, зимой, когда нам поможет лед.

–  Ничего не понимаю… - произнес Герберт.

–  Сейчас поймешь, дружок, - отозвался инженер.
– Не я изобрел эту штуку - она в ходу у охотников-алеутов в той части Америки, которая принадлежит русским [11]. Так вот, друзья мои, как только наступят морозы, я согну в кольца все эти пластинки китового уса и буду поливать их водой, покуда они не покроются льдом, - им тогда и не распрямиться; потом начиню ими куски сала и разбросаю по снегу. Что же будет, если голодный зверь проглотит такую пластинку? А вот что: лед в желудке растает от тепла, китовый ус распрямится, острые его концы пронзят внутренности хищника.

–  Хорошо придумано!
– воскликнул Пенкроф.

–  Вот мы и сбережем порох и пули, - добавил Сайрес Смит.

–  Да это получше всякой западни!
– вставил Наб.

–  Что ж, подождем до зимы!

–  Подождем до зимы.

Между тем работы по постройке судна подвигались, и к концу месяца оно было наполовину обшито. Уже и теперь можно было сказать, что судно получается превосходное и будет отлично держаться на воде.

Пенкроф работал с несказанным воодушевлением и только благодаря своему могучему здоровью мог преодолевать усталость; а тем временем товарищи, в награду за все его труды, готовили ему приятный сюрприз, и 31 мая ему суждено было испытать чуть ли не самую большую радость в жизни.

В тот день Пенкроф, пообедав,

собрался было встать из-за стола, как вдруг почувствовал, что кто-то положил ему на плечо руку.

То была рука Гедеона Спилета; журналист сказал:

–  Постойте, дорогой Пенкроф, что же вы убегаете? А десерт?

–  Благодарю, мистер Спилет, - ответил моряк, - мне некогда.

–  Ну хоть чашечку кофе, дружище?

–  Не хочется.

–  Ну, а трубочку?

Пенкроф вдруг вскочил, и его широкое добродушное лицо побледнело: он увидал, что журналист протягивает ему набитую трубку, а Герберт - уголек.

Моряк хотел что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова; он схватил трубку, поднес ее к губам, прикурил об уголек и сделал несколько затяжек.

Сизый душистый дымок заклубился облаком, а из этого облака раздался радостный голос:

–  Табак, воистину табак!

–  Да, Пенкроф, - отозвался Сайрес Смит, - и табак отменный!

–  О, божественное провидение! Творец всего сущего!
– воскликнул моряк.
– Теперь на нашем острове есть все, что душе угодно!

И Пенкроф курил, курил без конца.

–  А кто же нашел табак?
– спросил он вдруг.
– Конечно, ты, Герберт.

–  Нет, Пенкроф, мистер Спилет.

–  Мистер Спилет!
– воскликнул моряк, сжимая в объятиях журналиста, которому еще не доводилось попадать в такие тиски.

–  Ох, Пенкроф!
– простонал Гедеон Спилет, с трудом переводя дыхание.
– Воздайте благодарность и Герберту, который определил, что это табак, и Сайресу Смиту, который приготовил курево, и Набу, которому так трудно было держать язык за зубами.

–  Да, друзья, я вас непременно отблагодарю. До самой смерти не забуду!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Зима.
– Валяние шерсти.
– Сукновальня.
– Неотвязная мысль Пенкрофа.
– Приманки из китового уса.
– Какую услугу может оказать альбатрос.
– Горючее грядущих веков.
– Топ и Юп.
– Буря.
– Разрушения на птичьем дворе.
– Экскурсия на болото - Сайрес Смит остается дома.
– Исследование колодца

Зима наступила в июне - этот месяц в Южном полушарии подобен декабрю северных широт. Пора было позаботиться о теплой и прочной одежде.

Колонисты настригли шерсти с муфлонов, и теперь предстояло изготовить ткань из этого драгоценного сырья.

Само собой разумеется, у Сайреса Смита не было ни чесальной, ни трепальной, ни гладильной, ни прокатной, ни сучильной, ни прядильной машины, ни механической прялки, чтобы прясть шерсть, ни ткацкого станка, чтобы изготовить ткань, и ему пришлось обойтись самыми простыми средствами, так чтобы не ткать и не прясть. Он и в самом деле решил попросту воспользоваться тем, что шерсть, когда ее раскатываешь, сваливается, волокна ее сцепляются и переплетаются, - таким образом изготовляют войлок. Итак, войлок можно было изготовить самым простым способом и, валяя шерсть, получить грубую, но очень теплую материю. Шерсть у муфлонов была короткая, а для изготовления войлока как раз такая и нужна.