Собрание сочинений в 12 т. Т. 9
Шрифт:
– Ну, так вот почему они так обнаглели, - заключил Кэррол.
– Это ясно.
– Значит, войска Шермана и эскадра Дюпона не придут!
– вскричала миссис Бербанк.
– Сегодня только двадцать шестое февраля, - сказала Алиса, - а Джилберт писал, что федералисты должны выйти в море не раньше двадцать восьмого числа.
– И потом ведь требуется время, чтобы дойти до устья Сент-Джонса, форсировать вход в реку, преодолеть отмель и подойти к Джэксонвиллу, - прибавил Стэннард.
– На это нужно дней десять.
– Десять дней!
–
– Десять дней!
– упавшим голосом проговорила миссис Бербанк.
– А до тех пор сколько несчастий может случиться!
Джемс Бербанк не вмешивался в разговор. Он думал, как отнестись к полученной повестке.
Если он не поедет в Джэксонвилл, то не повлечет ли это за собой разбойничье нападение на плантацию, причем власти палец о палец не ударят, чтобы этому помешать? Какая опасность угрожает в таком случае его семье? Нет, уж лучше самому подвергнуться опасности, рискнуть своей свободой, даже жизнью!
Миссис Бербанк с беспокойством поглядывала на мужа. Она видела, что он переживает сильную душевную борьбу, и не находила в себе смелости спросить о принятом им решении. Да и не одна она, все присутствующие это видели и тоже не решались обратиться к Бербанку.
Внесла ясность маленькая Ди. Она подошла к отцу и взобралась к нему на колени.
– Папа?
– спросила она.
– Что тебе, малютка?
– Неужели ты поедешь… к ним… к этим злым людям?
– Да, родная, надо ехать.
– Джемс!… - с ужасом вскричала миссис Бербанк.
– Ничего не поделаешь, дорогая. Я должен ехать и поеду!
Голос его прозвучал так решительно, что для всех стала ясна бесполезность дальнейшего спора: Бербанк, очевидно, все уже обдумал и взвесил. Жена подошла к нему, крепко обняла его, но отговаривать уже не пыталась. Да и что она могла ему сказать?
– Очень может быть, друзья мои, - заговорил Джемс Бербанк, - что мы и преувеличиваем значение этого ни на чем не основанного вызова. В чем меня могут обвинять? Решительно ни в чем. Разве в том, что я держусь известного образа мыслей? Но ведь за убеждения у нас не судят. Я никогда не скрывал их и, если нужно, выскажу свою точку зрения и теперь перед кем угодно.
– Джемс, мы поедем с тобой, - сказал Эдвард Кэррол.
– Да, верно, мы вас одного в Джэксонвилл не пустим, - прибавил Стэннард.
– Нет, друзья мои, - возразил Джемс Бербанк, - одного меня вызывают повесткой, один я и поеду. Может быть, меня задержат в городе на несколько дней, поэтому вам обоим лучше оставаться в Кэмдлес-Бее. Вам на время моего отсутствия я поручаю свою семью.
– Так ты поедешь, папа!
– вскричала Ди.
– Поеду, дочка!
– с деланою веселостью отвечал Бербанк.
– И если я завтра не вернусь домой к завтраку, то приеду к обеду, и уж во всяком случае вечер мы проведем вместе. Кстати, не купить ли тебе чего-нибудь в Джэксонвилле? Говори, чего бы тебе хотелось? Что тебе привезти оттуда?
– Папа… ты… приезжай только сам поскорее, - пролепетала девочка, выразивши этими
Бербанк дал распоряжения об охране плантации, необходимой при столь тревожных обстоятельствах, и все разошлись на ночь по своим комнатам.
Ночь прошла спокойно, а на другое утро Джемс Бербанк встал с зарею и пошел на пристань, где и отдал приказание приготовить к восьми часам лодку для поездки в Джэксонвилл.
Когда он возвращался с пристани в Касл-Хаус, к нему подошла Зерма.
– Господин мой, - сказала она, - вы твердо решили ехать? Вы поедете?
– Да, Зерма, окончательно решил. Я должен это сделать во имя общего блага. Понимаешь?
– Да, господин! Если бы вы не поехали, банда Тексара напала бы на Кэмдлес-Бей.
– А этого нужно избежать во что бы то ни стало, - прибавил Бербанк.
– Не позволите ли вы мне ехать с вами?
– Нет, ты должна оставаться в Кэмдлес-Бее при моей жене и дочери. Не покидай их, если им в мое отсутствие будет грозить какая-нибудь опасность.
– О господин, я не отойду от них ни на шаг.
– Не узнала ли ты чего-нибудь нового?
– Особенного ничего. Только вот какие-то подозрительные люди бродят вокруг плантации, можно подумать - лазутчики. По реке в эту ночь шныряли какие-то лодки. Боюсь, не подозревают ли наши враги, что мистер Джилберт служит в армии северян, что он состоит под командой коммодора Дюпона, и не собираются ли его подстеречь, если он вздумает тайно посетить Кэмдлес-Бей.
– Чтобы Джилберт приехал в Кэмдлес-Бей!
– вскричал Джемс Бербанк.
– Нет, Зерма, у него достанет здравого смысла, он этого не сделает.
– И все же я боюсь, не подозревает ли чего-нибудь Тексар?
– настаивала Зерма.
– Говорят, его влияние растет с каждым днем. Когда будете в Джэксонвилле, господин, берегитесь Тексара.
– Ты права, Зерма, нужно остерегаться этой ядовитой гадины. Но я и так осторожен. Если же в мое отсутствие он предпримет что-нибудь против Кэмдлес-Бея…
– О нас не беспокойтесь, господин мой. Берегите только себя. Наши негры все до единого, не щадя себя, встанут грудью на защиту плантации. Они преданы вам всею душою, они вас любят. Я знаю все, что они думают, о чем говорят и как будут действовать. С других плантаций приходили смутьяны подбивать их к бунту против вас, но ваши негры их и слушать не хотели. Можете вполне положиться на своих невольников, все они считают себя членами вашей семьи.
– Знаю, Зерма, знаю. На это я и рассчитываю.
Джемс Бербанк вернулся в дом. Когда наступило время отъезда, он нежно простился с женой, дочерью и Алисой и обещал им, что будет вести себя на суде осторожно, чтобы не дать повода врагам прибегнуть к насилию. Он, возможно, сегодня же и вернется. Простившись с домочадцами, он уехал. У Джемса Бербанка несомненно были основания опасаться за свою участь. Но несравненно больше волновала его забота о семье, остававшейся в Касл-Хаусе и подвергавшейся там огромной опасности.