Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

Несмелов Арсений

Николаю Асееву

I Ложась в постель — ладью покоя, Ловлю плавучие стихи И рву не видя и легко я С корней, упавших до стихий. И мнится мне: оруженосец — Вчера надменный сюзерен, Я сумасшедший миноносец У остроострова сирен. И разрушать борта какие Обречена моя душа, Летящий под ударом кия Планетно озаренный шар. И вот, свистя, несусь в овале, Качая ось-веретено, Но там, где сердце заковали, Уж исцарапано звено. И скрип цепей, протяжный скрежет, Под допотопный вздох стихий Я переплавлю, сонный нежил, В легко скользящие стихи. И, засыпая, всё баючей Кружусь, захваченный в лассо, В лучи истонченных созвучий — Сон. Сон. Сон. II Звенит колокольчик серебряный — Над тонкой травинкой оса, И в мозг, сновиденьем одебренный, Космато ползут чудеса. Нейроны, объятые спячкой, Разжали свои кулачки, И герцог целуется с прачкой, И кровли целуют смычки. И страж исхудалый и серый (От пота раздумий

измок) С дверей подсознательной сферы Снимает висячий замок. III Вот нагибаюсь. В пригoршни Черпаю тонкую суть, Что нагнетатели-поршни В мир ураганно несут. Вот — торжествующей спазмой Сжался родящий живот: Млечно-светящая плазма — Вот она, вот она, вот. Первая нить шелкопряда, Первая буква письма, И — голубого разряда Ошеломляющий взмах! IV Дальше! Но нечего дальше! Пыль! Не удержишь гонца. Жаль, понимаете, жаль же Сон рассказать до конца. Запах вдыхая аниса, Хочется выпить ликер, Но нарядить Адониса В фрачный костюм — куафер. Слово и камень ленивы, Слово сомнительный дар: Чтобы горело — огниво, Чтобы звенело — удар. V Причаль в лесу, за шхерами видений, Моя ладья, мой радостный корвет. Я запишу улыбку сновидений, Я встал, дрожу и зажигаю свет. Гляжу жену и крошечную дочку, И многих — раб, и многого — вассал. Я удивлен, я робко ставлю точку В конце того, что точно записал.

МАРШ [49]

Е.В. Худяковской

Словно моряк, унесенный льдиной, Грезит о грани гранитных скал, Близкий к безумью, к тебе, единой, Я приближенья путей искал. Мир опрокинут, но в цепких лапах Злобно вкусил я от всех грехов, Чтобы острее твой странный запах Прятать в стальные ларцы стихов. Душу я предал клинкам распятья, Сердце кроваво зажал в тиски, Лишь бы услышать лишь шорох платья, Лишь бы поверить в предел тоски. Лишь бы услышать лишь шелест вздоха, Лишь бы увидеть лишь раз один… Слушай — слышишь, мне снова плохо В море, на льдине, меж шатких льдин. Смелый на глыбе поставит парус, Море узнает героя гнет: Льдину на льдину, на ярус ярус — Небо за тучу к себе пригнет. Но неудачник, влюбленный в Полюс, Всё же вонзает свой флаг в сугроб, — Путник, ведай: восторг и волю Снежный железно захлопнул гроб. В версты — к тебе — золотые нити, В воздух — тебе — золотой сигнал! …Ветер, склоняясь, свистит: «Усните», — В шарканье туфель идет финал. Тюрьма

49

Марш. Е. В. Худяковская(1894–1988) — вторая (гражданская) жена Несмелова, мать его дочери Н.А. Митропольской (1920–1999). Проставленное под стихотворением слово «Тюрьма», видимо, обозначает место написания стихотворения, но при каких обстоятельствах и в какой тюрьме побывал автор до 1921 года — не выяснено.

УРОД

Что же делать, если я урод, Если я горбатый Квазимодо? Человеки — тысячи пород, Словно ветер — человечья мода. Что же делать, если я умен, А мой череп шелудив и гноен? Есть несчастья тысячи имен, Но не каждый ужаса достоин. Я люблю вечернюю зарю И луну в сияющей короне, О себе давно я говорю Как другой, как путник посторонний. Я живу, прикованный к уму, Ржавой цепью брошен гнев Господен: Постигаю нечто, потому Что к другому ничему не годен. Я люблю играющих детей, Их головок льную златокудрость, А итоги проскрипевших дней Мне несут икающую мудрость. Господи, верни меня в исток Радости звериной или нежной, Посади голубенький цветок На моей пустыне белоснежной. И в ответ: «Исскаль до плача рот, Извертись на преющей рогоже: В той стране, где всё наоборот, Будешь ты и глупый, и пригожий».

ОТВЕРЖЕННОСТЬ

Вода сквозь щели протекла, Твое жилье — нора миноги. А там, за зеленью стекла, Стучат бесчисленные ноги. Сухими корками в крокет В углу всю ночь играла крыса, И вместо Кэт, ушедшей Кэт, Тебя жалела Василиса. Полузадушенный талант Хрипит в бреду предсмертных песен: И этот черный бриллиант Не так давно украла плесень. Трепещет сердце от отрав Подстерегающих рефлексий, Один лишь миг, и вновь ты прав — Убить, украсть, подделать вексель!

АВАНТЮРИСТ [50]

Борису Бета

Весь день читал (в домах уже огни) Записки флорентийца Бенвенуто. Былая жизнь манила, как магнит, День промелькнул отчетливой минутой. Панама. Трость. Тяжелый шар упал. С морских зыбей, с тысячеверстных тропок Туман, как змей, закованный в опал, Ползет внизу, в оврагах синих сопок. — Вся ночь моя! — Его не ждет жена: Покой судьбы — ярмо над тонкой выей. Как та скала: она окружена И все-таки чернеет над стихией. Со складок туч фальшивый бриллиант Подмел лучом морскую площадь чисто. — Как сочетать — пусть крошечный — талант С насмешливым умом авантюриста? Бредет сквозь ночь. В кармане «велодог», В углу щеки ленивая усмешка… — Эй, буржуа! Твой сторож, твой бульдог Заснул давно: на улице не мешкай». Притон. Любовь. Страдание и грязь Прильнут к душе. Так оттиск ляжет в глине. А завтра днем, над книгою горбясь, Дочитывать бессмертного Челлини…

50

Авантюрист. Борис Бета(наст. имя и фам. Николай Васильевич Буткевич; 1895–1931) — поэт, участник Первой мировой войны, во Владивостоке жил в 1920–1922 гг.; поздней перебрался в

Харбин, затем в Шанхай, откуда в 1924 году уехал в Европу; умер в Марселе. Бенвенуто— Бенвенуто Челлини (1500–1571) — знаменитый итальянский скульптор, ювелир, писатель. Велодог— револьвер с очень коротким стволом из числа «дамских», т. н. «револьвер для защиты велосипедистов от собак».

ПИРАТЫ [51]

Леониду Ещину

Зорче слушай команду, Зарядив фальконет: Белокрылую «Ванду» Настигает корвет. Он подходит к добыче, Торопя абордаж, И на палубу кличет Капитан экипаж. Нет к былому возврата, К падшим милости нет, Но запомнит пирата Королевский корвет! Грозен в погребе порох, Дымно тлеет фитиль, — Бросит огненный ворох Золотистую пыль. И туда, где струится Дым зари в небеса, — Обожженные птицы, Полетят паруса! Забывайтесь, проклятья Шире зарься, рассвет! Мы погибнем как братья, Королевский корвет.

51

Пираты. Леонид Ещин— Леонид Евсеевич Ещин (1897–1930), поэт, автор единственного поэтического сборника «Стихи таежного похода», Владивосток, 1921. Друг Несмелова и персонаж нескольких его рассказов.

ИСТЕРИЧКА

Лирический репортаж

Вы растоптали завязь Бледного fleur d'orange'a… Можно ли жить, не нравясь, Не улыбаясь всем? Взгляды мужчин — наркотик (Ласки оранг-утанга!), Ваш искривленный ротик — Это, пожалуй, боль. Скоро вам будет нужно Ядом царапать нервы, Чтоб перелить в сто первый Опыт — восторг былой. Скоро вам будет надо Думать, кривясь, о смерти, С яростной дозой яда В сердце вонзится: «Бог!» Сердце узнает корчи, Чтобы изгнать пришельца, Он же глядит всё зорче В темную глушь души. Коли у вас есть сила, Если у вас есть гордость: — Всё, что в душе носила, Это мое, мое! Если же будет ладан Слез о «проклятом прошлом» — Образ ваш весь разгадан Парою точных строк. Это узнаем скоро, Может быть, даже завтра… Записью репортера Станут мои стихи.

НЕВРАСТЕНИК

I Когда нет будущего — жить не хочется, Когда нет будущего — ночами страх, Как утешительно душе пророчится Неотклоняемый и близкий крах. И нет уверенности в игре со случаем, И близок проигрыш уже, и ночь в груди. И нервы, чавкая тоской, мы мучаем, И ждем призывного: «Вставай, иди!» Ах, пуля браунинга была б гуманнее, Но цепью звякается крик «жена!». Как муха тусклая, жужжу в стакане я, А жизнь, по-видимому, сожжена. II Вышел из себя. Встал в сторону. Гляжу: На постели тридцатидвухлетний Вяло дышит человек и ищет Рифму к слову «будущее»… Не нашел и думает о шляпе Для жены, которая уж спит (Спит не шляпа, а жена, конечно), А за ним раскосая, как шлюха, Смерть стоит, зевая (не пора ли Ухватить за глотку человека?). Как угрюмо. Лучше вновь в подполье, В череп, в сердце, в крошечную клетку, В тесное «седалище души». Может быть, мгновенно озаренный, Я найду и рифму, и смогу Завтра шляпу подарить жене.

СЕСТРИЧКА [52]

Покойнице

Ты просто девочка ломака, Тебя испортила Сморгонь. Штабная моль, дрожа от смака, Прошепелявила: «Огонь!» И смотрит щуристо и падко, Как воробей на мирабель, А мне почудилась лампадка, И тишина, и колыбель. Ведь я поэт, и глаз мой — лупа, Я чуял мглу твоей тюрьмы, Но как бы взвизгнула халупа, Услышав: бойтесь сулемы! И вот угрюмо от драбанта Я узнаю твою судьбу. Как ты страшна была без банта В сосною пахнувшем гробу! Но отпою без слезотечи Тебя, уснувшее дитя, Зане завеяли предтечи Иных людей, идущих мстя. И образ твой любовно вытку Из самой синей синевы, А те, кто вел тебя на пытку… — Эй, вы! Штакор, 25

52

Сестричка.Обращено по всей видимости, не к кому-то из членов семьи Митропольских, а к медицинской сестре, с которой Митропольский был знаком на фронте. Перепечатывалось автором многократно; впервые появилось в печати в газете «Дальневосточная трибуна» (1920, 28 ноября); без посвящения вошло в сборник «Кровавый отблеск». Сморгонь— городок на северо-востоке Белоруссии, место военных действий во время Первой мировой войны. Штакор 25 — т. е. штаб корпуса 25, полицейской ротой при котором Митропольский командовал после ранения на австрийском фронте в 1915 году.

ПЕРЕД КАЗНЬЮ [53]

Е. И. Гендлину

Моя душа — на цыпочках. И нечто Поет об изумительном, большом И удаленном в бесконечность… Речь та — Как контур, сделанный карандашом. Прикосновенье вечного — интимно, И может быть, задумчивость моя В туманности светящейся и дымной — Летящее, оторванное Я. Вот облако, похожее на ветер, Вот облако, похожее на взрыв… Сегодня глаз прозорливо отметил На всем следы таинственной игры. Но это — миг, и он — свивает свиток. Сконфуженный, я пудрю складки лба. К чему они одной из тех улиток, Которые под тяжестью горба?

53

Перед казнью. Это шестистишие также перепечатывалось авторами многократно: впервые оно появилось в газете «Голос родины» (1920, 11 декабря); позднее вошло в сборник «Кровавый отблеск» под заголовком «Убийство» (с незначительными разночтениями). Е. И. Гендлин— Евгений Исаакович Гендлин (1890-?) член РСДРП с 1904 г., окончил Гарвардский университет. После революции работал в советском посольстве в США, по возвращении в СССР — в Госиздате. Автор книги «Записки рядового революционера» (М.-Л., 1926). В 1931 г. арестован, отбывал срок в Соловецких лагерях, где общался с П.А. Флоренским. После освобождения (1941 г.) работал в Карелии. Дальнейшая судьба неизвестна.