Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Шрифт:
— Да она же кладовщица на складе... Я сам приказ подписывал.
— Приказ давно бы следовало отменить как ошибочный... — заметил Матвей Петрович.
Репинский вскочил из-за стола и возбужденно заходил по комнате — нет, нет, пока он директор МТС, он не пойдет на это!
Разговор ничем не закончился, и только после вмешательства райкома партии директор подписал приказ о назначении Ветлугиной бригадиром первой женской тракторной бригады. Но при этом он заявил Матвею Петровичу, что за последствия не отвечает.
Узнав о назначении Нюшки, Антон
— Это как же понимать? — спросил он. — Выживают меня из Кольцовки, не нужен я стал больше в эмтээс?
— Сам виноват, — осклабился Лощилин. — Не надо было с Ветлугиной так нянчиться да опекать ее. Вот и обучил на свою шею... Пеняй уж на себя, если дивчину к рукам прибрать не мог.
Антон помрачнел. Пожалуй, он и в самом деле окончательно потерял Нюшку. Обучал ее, ухаживал, ходил по пятам, а она за последнее время не обращает на него никакого внимания. И все ее мысли только о Степке Ковшове.
— Если так, — взорвался Антон, — уйду я из эмтээс к черту!
— Ну-ну, ты не ярись! — усмехаясь, сдержал его Лощилин. — Это еще неизвестно, как у Ветлугиной все получится. Скорее всего, завалит она посевную. А ты у нас без дела не останешься. Подобрал я тебе работку, будешь доволен. Принимай-ка завтра тракторную бригаду в Торбееве.
— В Торбееве? — удивился Антон. — Так эта же бригада на последнем счету в эмтээс!
— Вот и раскачай ее, докажи всем, что ты действительно первый ударник. Кстати, и Ветлугиной нос утрешь.
Лощилин оглянулся по сторонам и заговорил тише:
— Сейчас все от тебя самого зависит. Надо какой-нибудь сногсшибательный рекорд поставить. Заяви, например, что ты в этом году удвоишь норму выработки.
— Вспахать семьсот гектаров? — опешил Антон. — Как это можно?..
— А ты заяви, обязательство дай... Чтобы шум пошел, в глаза всем бросилось. А в остальном положись на меня. Помогу я тебе с выработкой, создам все условия, — пообещал Лощилин и крепко пожал Антону руку. — Действуй, разворачивайся в своем Торбееве...
В эту ночь у Ветлугиных долго не засыпали. Да и как можно было заснуть, если завтра, чуть свет, Нюша поведет свою девичью команду в поле пахать землю! Ленька настойчиво уговаривал сестру, чтобы она разрешила ему после занятий в школе приходить в бригаду и работать прицепщиком на тракторе. И работать обязательно на Нюшкином тракторе, потому что машина у нее самая ухоженная, сильная, тяглистая.
— Ты у меня уже седьмой доброволец в плугари, — смеялась сестра. — Интересно вот, кто за тебя уроки готовить будет?
— А я впрок наготовлю... на всю весну.
— Вроде как огурцов про запас насолишь... Ой, Ленька, не хитри!
Сморившаяся Клавка несколько раз открывала глаза и, высунув из-под одеяла голову, уверяла сестру, что каждый день будет приносить девчатам в поле холодную воду.
— А вам какая вода больше нравится — из колодца или из родника? — допытывалась Клавка.
— Всякая нравится... была бы только мокрая, — говорила Нюша. — Ты спи, водонос, спи...
Не ложилась
Глухо заурчал гром, зашумели деревья, но дождя не было. Только ветер, переменив направление, шелестел листвой берез и сносил тучу куда-то в сторону. Аграфена вернулась в избу. Подтянула повыше гирьку часов-ходиков, поправила на Нюшке одеяло.
— Чего ты полуношничаешь? — открыв глаза, спросила дочь. — Не бойся: не просплю...
Аграфена присела у изголовья.
— Я вот отца покойного вспомнила, — помолчав, заговорила она. — Давно это было... Отец тогда у Ильи Ковшова батрачил. И довелось ему хозяйского жеребца объезжать. Конь гладкий, злой, норовистый. Ну, а Егору-то по молодости любое море по колено. Зауздал он жеребца, вспрыгнул на спину, гикнул и... шлеп в канаву. Отлежался, словил коня— и опять тот его из седла выбросил. Три раза Егор на землю падал, избился весь...
Нюша с любопытством посмотрела на мать:
— К чему ты про отца вспомнила?
— А к тому, дочка, — задумчиво сказала Аграфена. — И у тебя вроде тоже конь норовистый, и дорога — в кочках да канавах. Вот и будешь как отец...
— А отец, значит, так жеребца и не объездил? — приподнимаясь на локте, спросила Нюша.
— Плохо ты его знаешь, — обиделась Аграфена. — Приловчился он к коню, раскусил его... Потом первым объездчиком в округе стал.
Нюша обняла мать.
— Выходит, что у нас вся семья объездчики. А что битые да сеченые — так это дороже стоит.
— Я ведь к тому, — призналась Аграфена. — Ты бы поменьше на землю-то падала. Что-то тревожно мне за тебя.
— Ничего, мама, — отшутилась Нюша. — Мой конь не скачет и не брыкается... На землю не сбросит. Давай-ка спать лучше.
Дождь ночью все-таки прошел, и выехать утром в поле девчатам опять не удалось. Они без дела слонялись по усадьбе МТС или без конца протирали и чистили свои машины.
— До дырок протрете, — посмеивались рабочие из мастерской.
Нюша сбегала в поле, проверила дорогу — не слишком ли ее развезло от дождей и, вернувшись, принялась упрашивать директора разрешить им выезд, но тот сказал, что надо еще подождать.
— Ехать теперь нам не доехать, — пожаловалась Зойка, щеголявшая в комбинезоне с многочисленными кармашками, сшитым ею из старого материнского платья.
— Почему не доехать? — настороженно спросила Феня.
— То дождь не пускал... Теперь директор. Да вот еще слухи всякие!
— Какие слухи?
Зойка рассказала, что утром к ним в избу пришла побирушка-горбунья, долго молилась на передний угол и сообщила, что видела во сне девичьи тракторы, которые никак не могут добраться до пашни: то вязнут в грязи, то у них колеса без смазки не вертятся, то вода выкипает.