Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3
Шрифт:
Теперь, наверно, она в поезде, - смотрит из окна вагона на поля, мчащиеся в сторону Парижа, или, быть может, стоит на палубе парохода, как в первый раз, когда он ее увидел; но этот пароход уносит ее в беспредельную даль, в края, откуда ей нет возврата. Потом он представлял ее себе в комнате гостиницы: чемоданы на полу, обои свисают лоскутьями, дверь сотрясается от ветра. А что потом? Что она будет делать? Станет учительницей, компаньонкой, может быть, горничной? Теперь она во власти любых случайностей нищеты. Ничего не знать о ее судьбе было для него мучительно. Ему следовало помешать ее бегству или же уехать вслед за нею. Разве
Розанетта заметила это.
– Ах, и ты плачешь? И тебе тяжело?
– Да, да! И мне!..
Он прижал ее к груди, и оба рыдали, обнявшись.
Г-жа Дамбрёз тоже плакала, лежа ничком на постели, схватившись за голову руками.
Олимпия Режембар, приходившая примерить ей первое после траура светлое платье, рассказала о посещении Фредерика и даже о том, что у него наготове было двенадцать тысяч франков, предназначенных для г-на Арну.
Значит, деньги, ее деньги, понадобились ему, чтобы помешать отъезду той, другой, чтобы сохранить любовницу!
Сперва ею овладел приступ ярости, и она решила прогнать его, как выгоняют лакея. Слезы, пролитые в изобилии, успокоили ее. Лучше было бы ничего не говорить, все затаить в себе.
На другой день Фредерик принес ей обратно двенадцать тысяч.
Она ему предложила оставить их у себя - на тот случай, если они понадобятся его другу, и подробно расспросила об этом господине. Кто же заставил его решиться на такое дело? Наверно, женщина? Женщины толкают нас на всякие преступления.
Ее насмешливый тон смутил Фредерика. Он очень раскаивался в клевете, которую возвел на своего друга. Его успокоило то, что г-жа Дамбрёз не могла узнать правды.
Она, однако, продолжала упорствовать, ибо через день снова осведомилась о его приятеле, а затем спросила о другом - о Делорье.
– Он человек толковый и надежный?
Фредерик расхвалил его.
– Попросите его зайти ко мне на днях, как-нибудь утром: я хотела бы посоветоваться с ним об одном деле.
Ей случилось найти сверток с бумагами, среди которых были векселя Арну, опротестованные, как полагается, и за подписью г-жи Арну. Именно из-за них Фредерик приходил однажды к г-ну Дамбрёзу во время завтрака; хотя капиталист и не собирался предъявлять их ко взысканию, все же он добился того, что Коммерческий суд вынес приговор не только Арну, но и его жене, которая об этом не знала, так как муж не счел уместным предупредить ее.
Вот это было оружие! Г-жа Дамбрёз не сомневалась. Но, пожалуй, ее нотариус посоветует воздержаться; ей хотелось бы поручить дело кому-нибудь менее известному, и она вспомнила об этом высоком, наглом на вид субъекте, который предлагал ей свои услуги.
Фредерик в простоте души исполнил ее поручение.
Адвокат
Он поспешил явиться к ней.
Она сообщила ему, что наследство принадлежит ее племяннице, что поэтому ей особенно важно получить по этим векселям, так как ей дороги интересы супругов Мартинон.
Делорье понял, что здесь кроется какая-то тайна; он задумался, глядя на векселя. Имя г-жи Арну, начертанное ее рукою, воскресило в его памяти ее образ и оскорбление, которое он снес. Если представляется случай отомстить, почему не воспользоваться им?
И вот он посоветовал г-же Дамбрёз продать с аукциона оставшиеся в наследство безнадежные векселя. Подставное лицо перекупит их и предъявит ко взысканию. Он взялся сам найти подходящее лицо.
В конце ноября Фредерик, проходя по улице, где жила г-жа Арну, поднял глаза к ее окнам и заметил на двери объявление, где крупными буквами было написано:
«Продается движимое имущество, состоящее из кухонной посуды, белья носильного и столового, рубашек, кружев, юбок, панталон, шалей французских и индийских, рояля Эрара, двух дубовых шкафов во вкусе Возрождения, венецианских зеркал, фарфора китайского и японского».
«Ведь это их вещи!» - подумал Фредерик; привратник подтвердил его предположение.
Что касается лица, которое довело дело до аукциона, то оно ему было неизвестно. Но, пожалуй, разъяснения мог бы дать мэтр Бертельмо, оценщик.
Чиновник сперва не хотел сказать, какой кредитор потребовал распродажи. Фредерик проявил настойчивость. То был некий Сенекаль, поверенный. И мэтр Бертельмо довел свою любезность до того, что дал Фредерику соответствующий номер «Мелких объявлений».200
Вернувшись к Розанетте, Фредерик развернул его и бросил на стол.
– На, читай!
– Что такое?
– спросила она, и лицо ее было так невозмутимо спокойно, что он исполнился негодования.
– А, знаем мы эту невинность!
– Я не понимаю.
– Это из-за тебя продаются с аукциона вещи г-жи Арну?
Она перечитала объявление.
– Где же ее имя?
– Но ведь это ее вещи! Ты это знаешь лучше, чем я!
– Какое мне дело?
– сказала Розанетта, пожав плечами.
– Какое тебе дело? Да ты мстишь, вот и все! Это все плоды твоих преследований! Разве ты не оскорбляла ее, даже ходила к ней! Ты, девка! К ней, к женщине святой, очаровательной, лучшей на свете! Почему тебе так хочется погубить ее?
– Ты ошибаешься, уверяю тебя!
– Брось! Как будто не ты пустила в ход Сенекаля?
– Что за глупости!
Тут он пришел в бешенство.