Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4
Шрифт:
До сих пор Кювье был окружён для них ореолом, стоял на незыблемой высоте. Теперь их вера в него была подорвана. Порядок мироздания оказался совсем иным, и друзья потеряли уважение к этому великому человеку.
Из биографий учёных и популярных книжек они почерпнули кое-какие сведения о доктринах Ламарка и Жоффруа Сент-Илера.
Всё это противоречило их прежним представлениям и учению церкви.
Бувар испытал при этом облегчение, точно освободился от пут.
– Хотел бы я послушать, что скажет теперь достопочтенный
Друзья застали аббата в садике, где он поджидал членов церковного совета, которые должны были обсудить с ним вопрос о приобретении нового церковного облачения.
– Что вам угодно, господа?..
– Мы пришли за разъяснением...
Первым заговорил Бувар:
– Что означают такие выражения из книги Бытия, как «бездна развёрзлась» и «хляби небесные»? Ведь бездна не может развёрзнуться и в небе нет хлябей!
Аббат опустил глаза и, помолчав, ответил, что следует делать различие между духом и буквой. Понятия, которые сначала нас смущают, становятся вполне закономерными, если в них вдуматься.
– Прекрасно, но как объяснить то место в Библии, где говорится, что дождевая вода залила величайшие горы в две мили высотой. Подумайте только: две мили! Слой воды толщиною в две мили!
Подошедший в эту минуту мэр воскликнул:
– Вот бы искупаться, разрази меня бог!
– Согласитесь, - прибавил Бувар, - что Моисей чертовски преувеличивает.
Священник, читавший когда-то Бональда, возразил:
– Не знаю, какие соображения руководили им; вероятнее всего, желание внушить спасительный страх народам, которыми он управлял!
– Но откуда взялась такая масса воды?
– Кто знает! Воздух превратился в дождь, как это бывает постоянно на наших глазах.
В калитку вошёл податной инспектор, г-н Жирбаль, с помещиком, капитаном Герто; трактирщик Бельжамб вёл под руку бакалейщика Ланглуа, который передвигался с трудом из-за катара.
Не обращая на них внимания, в разговор вмешался Пекюше:
– Прошу прощения, г-н Жефруа. Вес атмосферы - и наука доказывает это - равен весу слоя воды толщиною в десять метров, который покрыл бы весь земной шар. Следовательно, если бы воздух сгустился и выпал на землю в виде дождя, это весьма мало увеличило бы массу существующих вод.
Члены церковного совета, удивлённо тараща глаза, слушали Пекюше.
Священник вышел из терпения.
– Не станете же вы отрицать, что в горах были найдены раковины! Кто их туда занёс, если не потоп? Ведь раковины не произрастают на грядках, как морковь!
Рассмешив этими словами собравшихся, он прибавил, поджав губы:
– Если только ваша наука не считает и это возможным!
Бувар пустился было в спор, сославшись на теорию горообразования Эли де Бомона.
– Не слыхал о таком!
– возразил аббат.
Фуро поспешил вставить своё слово:
– Бомон, уроженец Кана? Я как-то встретил его в префектуре!
–
Священник сослался на достоверность Священного писания, на древние предания и на животных, обнаруженных замёрзшими в сибирских льдах.
Но это вовсе не доказывает, что люди жили одновременно с этими ископаемыми! По утверждению Пекюше, земля гораздо старше человека.
– Дельта Миссисипи образовалась десятки тысяч лет тому назад. Наша эпоха насчитывает по крайней мере сто тысяч лет. Списки Манефона...
Появился граф де Фаверж.
При его приближении все умолкли.
– Продолжайте, пожалуйста. О чём вы говорили?
– Эти господа нападают на меня, - ответил аббат.
– Из-за чего?
– Из-за Священного писания, граф!
Бувар тут же заявил, что в качестве геологов они вправе оспаривать религию.
– Берегитесь, дорогой мой, - заметил граф.
– Вам, вероятно, известно изречение: кто мало знает, тот отходит от религии; кто много знает, тот возвращается к ней.
И добавил высокомерно и вместе с тем по-отечески:
– Верьте мне: вы вернётесь к религии, непременно вернётесь!
– Согласен! Но можно ли верить книге, в которой говорится, будто свет был сотворён прежде солнца, словно солнце - не единственный источник света?!
– Вы забываете о северном сиянии, - заметил священник.
Не отвечая ему, Бувар стал решительно опровергать то место в Библии, где сказано, что свет был с одной стороны, а тьма с другой, что утро и вечер существовали до появления светил и что животные появились внезапно, а не эволюционным путём.
Дорожки были слишком узки, и спорщики, размахивая руками, шагали прямо по грядкам. У Ланглуа начался приступ кашля. Капитан кричал:
– Вы революционеры!
Жирбаль взывал:
– Тише! Тише! Спокойнее!
Священник возмущался:
– Да это же настоящий материализм!
Фуро уговаривал:
– Займёмся лучше вопросом о церковном облачении.
– Дайте же мне договорить!
И Бувар, разгорячившись, стал доказывать, будто человек произошёл от обезьяны.
Члены церковного совета переглянулись в полном недоумении, словно хотели убедиться, что они не обезьяны.
– Сравним плод человека, собаки, птицы, лягушки...
– продолжал Бувар.
– Довольно!
– Я пойду ещё дальше!
– кричал Пекюше.
– Человек произошёл от рыбы!
Раздался хохот, но Пекюше не смутился:
– В Теллиамеде, арабской книге...
– За дело, господа!..
Члены церковного совета вошли в ризницу.
Друзьям не удалось посрамить аббата Жефруа, как они надеялись; поэтому Пекюше нашёл в нём «нечто иезуитское».
Северное сияние всё же не давало им покоя, и они обратились к руководству д’Орбиньи.