Собрание сочинений в 4 томах. Том 2
Шрифт:
Ленин(не теряя прекрасного настроения). Но для нас же специально вы красное сукно постелили.
Рабочий в картузе набок. А у рабочего класса и клеенки нету дома на стол постелить.
Ленин. Я не думаю, что они купили ковер на народные деньги.
Дятлов. Он, этот проклятый ковер, сохранился здесь от старого режима!
Рабочий с бородкой. Старый режим гоним в окно, а он лезет к нам в двери. Так-то, товарищи.
Ленин. А зачем же
Замкнутый рабочий. Они всегда так… эти меньшевички.
Рабочий с бородкой. Примыкал… отдалился… теперь беспартийный.
Дятлов. Много вас, таких беспартийных?
Ленин. Вот видите, товарищи, как нелепость может обернуться контрреволюцией. Я в беспартийность не верю, тем более в меньшевистскую, и понимаю вашу реплику в том смысле, что вот-де большевики отступают, устроили нэп и катятся к старому режиму. А мы, меньшевики и эсеры, всегда сие утверждали, и нечего нас за это карать. Но мы большевики. И на это будем говорить меньшевикам и эсерам: пожалуйте к ответу…
Замкнутый рабочий. Товарищ Ленин, не сочтите за труд обрисовать нам мировой вопрос.
Ленин. Но меня «Правда» попросила приехать к вам не для того, чтобы поднимать мировые вопросы, а посмотреть, как у вас делается сталь. И я, видите ли, по этой причине проникся огромным удовольствием, ибо вся наша надежда, все наше будущее, вся наша жизнь — в пролетариате, в котором никогда нельзя обмануться. Вот и у нас есть хоть капля стали не хуже немецкой. Значит, ни в какие окна к нам старый режим не заберется. А ковры что? Ковры — это тряпки.
Ипполит. Наши мастера ждут вас, Владимир Ильич, а то металл можно переварить.
Ленин. С удовольствием… пойдемте. Маша, ты не пойдешь?
Мария Ильинична. Нет, я видела, я с Дятловым хочу поговорить.
Все, кроме Марии Ильиничны и Дятлова, уходят.
Дятлов. Сядем, Мария Ильинична… Мне сдается, что вы очень устали…
Мария Ильинична. Нет, Дятлов, я не устала… другое. Почему вы перестали бывать у Ильича?
Дятлов. Не те времена, дорогая Мария Ильинична. Дятлов когда-то приехал в Питер с мандатом от своей ячейки охранять вождя социалистической революции… Я тогда и впрямь думал, что без моей железной руки великому вождю Ленину никак невозможно… Романические были времена и святые.
Мария Ильинична. Да, конечно, романические. А вы это слово понимаете в смысле романов?
Дятлов. С ошибками выражаюсь по-прежнему. Поправляйте, не обижусь. Я на вас ни за что не обижусь.
Мария Ильинична. Нет, почему же… Можно сказать и романические. Но то, что вы перестали у нас бывать, очень нехорошо.
Дятлов. Шутка сказать — «у вас». Зайдешь в эти кремлевские коридоры, побродишь и повернешь обратно. То Совнарком заседает, то на
Мария Ильинична. Вы мне позвоните в «Правду», я сама с Владимиром Ильичем сговорюсь. Любит он вас.
Дятлов. Волнует это… не выразишь, как волнует.
Мария Ильинична(перебивая). Вы до сих пор в группе Дзержинского?
Дятлов. Да. Феликс Эдмундович послал меня сюда организовать безопасность. Теперь там у нас дела мало. На какую работу пошлют, не знаю. А Владимир Ильич какой веселый приехал, на редкость! При другом настроении он бы нас за ковер отхлестал.
Мария Ильинична. Он болен.
Дятлов. Как? Кто? Что вы сказали?
Мария Ильинична. Володя болен… очень опасно. Не придает значения, да по-настоящему и не знает. Вы молчите, Федор, это у нас держится в секрете.
Дятлов. Поверить страшно. Не могу. Нет.
Мария Ильинична. Страшно… и все-таки болен… Про Володю всегда говорили, что он великий человек, а что, собственно, такое — великий? Просто это очень трудная вещь. Нэп… как вы думаете — легко? Совершить поворот? Вести в отступление… не в наступление, а в отступление… не дрогнуть? Видите, ничуть не изменился, даже еще воинственнее стал, непримиримее. И все это когда-то возникает в мозгу, обдумывается, превращается в политику… Мы, близкие люди, знаем когда. Всегда. Во время самой кипучей работы… на прогулке… дома… Именно как молния у него возникает мысль. И он бегает по комнате, и руки где-то спрятались, и весь, как в юности, четкий, радостный, лукавый… смеется. Но это нелегко.
Дятлов(горячо). Надо позвать светил науки.
Мария Ильинична. Светила ничего не смогут сделать, если организм сам не справится. Но будет об этом, может быть, Владимир Ильич всех нас переживет.
Дятлов. Кажется, идут.
Мария Ильинична. А жизнь как, товарищ Федор, женились, одиноки?
Дятлов. Одинок… теперь совсем. Отца мы погребли в первую революцию. Матушка ушла недавно… проводил на Ваганьково [38] .
38
Ваганьково — Ваганьковское кладбище в Москве.
Мария Ильинична. Одиночество — вещь неприятная. Вам, Дятлов, еще не поздно полюбить. Вы не любили?
Дятлов. Любил… и сейчас люблю одну достойную девушку, но ей и невдомек, что это так.
Мария Ильинична. Старая история. Неравенство какое-нибудь есть?
Дятлов. Есть. В культуре. Она — врач, умница… а я, ежели меня в корне взять, приват-доцент слесарного ремесла. Не звонко.
Мария Ильинична. Но вы сказали, что она умница.