Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
Шрифт:
— Не дадут, — охотно соглашался Рафа, — это правда. Но попросить я хоть сейчас могу. Не веришь?..
Будучи американцем, он всей душой мечтал разбогатеть. Но будучи еще и революционером, он мечтал добиться справедливости.
Маруся говорила:
— Шел бы ты работать, как все люди.
Рафа твердо возражал:
— Пускай работают дантисты, богачи и адвокаты.
Логика в его речах отсутствовала.
Однажды я сидел у Муси. Рафа прибежал откуда-то взволнованный и бледный. Закричал с порога:
— Гениальная идея!
— Чего? — спросила Муся.
— Искусственных сосков!
— Не понял, — говорю. — Каких сосков?
— Обыкновенных, дамских.
И Рафа ткнул себя корявым пальцем в грудь.
— Все очень просто. Посмотри на женщин. Особенно тех, что помоложе. Они же все без лифчиков разгуливают. Чтобы сквозь одежду все это просвечивало. Ты заметил?
— Допустим, — говорю.
— Я долго наблюдал и вдруг…
— Поменьше наблюдай, — успела вставить Муся.
— Я долго наблюдал, и вдруг меня сегодня осенило. Все это хорошо для молодых. А кто постарше, тем обидно. Им тоже хочется, чтоб все просвечивало. И чтоб при этом совершенно не болталось. И я придумал, — Рафа торжествующе возвысил голос, — как этого добиться.
— Ну?
— Прошу внимания. Старуха надевает лифчик. Прикрепляет к лифчику резиновый сосок. Затем натягивает кофту.
— Ну и что?
— А то, что все просвечивает и совершенно не болтается.
— И ты намерен эту гадость продавать? — спросила Муся.
— В неограниченном количестве. Ведь это же иллюзия! Я буду торговать иллюзиями по сорок центов штука. И заработаю на этом миллионы. Потому что самый ходовой товар в Америке — иллюзия… Осталось раздобыть начальный капитал. Примерно тысяч двадцать…
— Он сумасшедший, — говорила Муся, — крейзи! Это факт. Но к Левке он действительно привязан. Он ему игрушки покупает. Ходит с ним в бассейн. Недавно рыбу ездили ловить. Он с Левушкой как равный в плане интеллекта. А может, Лева даже поумнее…
Однажды Муся заглянула к нам с женой и говорит:
— Дадите кофе? Я немного посижу. А около пяти заедет Рафа. Он должен Левушку забрать из киндергартена.
Моя жена открыла холодильник. Муся закричала:
— Боже упаси! Я на диете…
Мы пили кофе. Говорили о политике. Конкретно, обсуждали личность Горбачева и его реформы. Маруся в частности сказала:
— Если там начнутся перемены, я об этом раньше всех узнаю. Потому что сразу же уволят моего отца. Он сам мне говорил: «Учти. Пока я занимаю столь ответственную должность, коммунизм тебе и маме не грозит…»
Тут снизу позвонили.
— Это Рафа.
Через минуту появился Рафаэль, учтивый, загорелый и благоухающий косметикой. Он изъявил желание выпить рома с пепси-колой. Сообщил, что духота на улице, как в преисподней.
Маруся засмеялась:
— Всюду
Затем спросила:
— Где ребенок? Во дворе?
— Сейчас все объясню.
Маруся начала приподниматься:
— Где Левушка?
— Не беспокойся. Все нормально.
Рафа снова выпил. Опустил стакан. Укрылся за моей спиной и тонким голосом проговорил:
— Мне кажется, я потерял его.
— Что?!
— Я думаю, он выпал из машины. Только не волнуйся…
Но мы уже бежали вниз по лестнице. Маруся — впереди. Я следом. Затем моя жена. И дальше Рафаэль, который на ходу твердил:
— Мы ехали через Грэнд Сентрал. Повернули к мосту. Лео перелез на заднее сиденье. Там лежали новые игрушки. А потом вдруг слышу — бэнг! Я думал, это взорвалась игрушечная бомба.
— Убью! — кричала Муся, не замедляя шага.
Мы бежали к переезду. Рафа на бегу курил сигару. Моя жена в домашних туфлях стала отставать. Я уговаривал Марусю действовать разумно. Люди уступали нам дорогу.
День был солнечный и знойный. Над асфальтом поднимались испарения бензина. В стороне аэропорта грохотали реактивные моторы. Сто восьмая улица была похожа на засвеченную фотографию.
Левее виадука мы заметили толпу, которая неплотно окружала полицейского. Маруся с криком бросилась вперед. Секунда, и глазам ее предстанет распростертое на выцветшем асфальте тело.
Люди расступились. Мы увидели заплаканного Левушку с игрушечной гранатой в кулаке. Его колени были в ссадинах. Других увечий я не обнаружил.
— Значит, это ваш? — спросил довольно хмуро полицейский.
Маруся подхватила Леву на руки. Один в толпе сказал:
— Легко отделался.
Второй добавил:
— Надо отдавать таких родителей под суд.
Тут подоспели новые зеваки:
— Что случилось?
— Выпал из машины…
— Хорошо, что не из самолета…
Мы направлялись к дому. Рафаэль держался в отдалении. Потом вдруг говорит:
— Мне кажется, что это дело следует отпраздновать!..
Он сделал шаг по направлению к двери ресторана «Лотос».
И лишь тогда Маруся наградила его звонкой, оглушительной пощечиной. Раздался звук, как будто тысячи поклонников, допустим, Адриано Челентано одновременно хлопнули в ладоши.
Рафа даже глазом не повел. Он только поднял руки и сказал:
— Сдаюсь…
В июле Муся отмечала день рождения. Собралось у нее двенадцать человек гостей.
Во-первых, родственники — Фима с Лорой. Далее, Зарецкий — что-то вроде свадебного генерала. Лернер — в роли тамады. Рубинчик — представитель наших деловых кругов. Издатель Друкер — воплощение культуры. Пивоваров, без которого такие вечеринки не обходятся. Баранов, Еселевский и Перцович — в качестве народа. Караваев — олицетворяющий районное инакомыслие. И наконец, Григорий Лемкус, заявившийся без приглашения, но с детьми.