Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Жена господина Мильтона, Стихотворения

Грейвз Роберт Ранке

Нечто подобное говорит и Ричард. Акт 2, сцена 1.

Я в Англии не знаю человека,

К кому б я более вражды питал,

Чем только что родившийся ребенок,

И за свое смиренье славлю Бога.

[Шекспир У. Ричард III. Полн. собр. соч.: В 8 т. М.: Искусство, 1957. Т. I. Пер. А. Радловой.]

Подобные высказывания можно прочитать в разных местах этой трагедии, и поэт не слишком искажал настоящую Историю. Ричард был настоящим лицемером в отношении своих привязанностей и фальшивил в отношении религии.

Во время молитв и в миру этот король не лучше остальных плохих королей, живших ранее. Но в данном случае самый худший из королей, исповедующих христианство, далеко превзошел его. Они, как нам известно, произносили собственные молитвы, или хотя бы заимствовали их у подходящих авторов. Но король Карл согласен с тем, что если вы украдете

святую вещь, воровство остается воровством, и он пожелал приписать себе молитвы других людей. Он себя повел, как некрещеный и нечестивый человек, взял молитвы, обращенные к языческому богу. Кто бы мог подумать, что он не боится настоящих святых, и пожирает Святой Дух, Кто диктует и представляет нам христианские молитвы?! Он так мало сказал правды в своей предсмертной речи и не уважал ни себя, ни своих друзей, будто не помнил, что ему предстоит испытание! Он перед смертью отдал в руки епископа, провожавшего его на тот свет, в качестве реликвии, свои священные упражнения. Он передал ему молитву, которая в точности до слова повторяла молитву женщины-язычницы, которая молилась богу язычников, эта молитва была напечатана не в серьезной книге, а в легкомысленной поэме сэра Филипа Сиднея "Аркадия". Эта книга вполне может похвалиться остроумием, но ее ни в коем разе нельзя отнести к тем книгам, которые могут похвастаться религиозными мыслями и читать ее следует с большой осторожностью. Как же она может стать христианским молитвенником, особенно во времена смуты и бед! Остается посмеяться над тем, что король вел себя так трагично и не совсем достойно и так оставил этот мир, и передав своим друзьям этот сборник словно в насмешку. После публикации эта книга покроет их стыдом. Это Божья кара - они попали в настоящую западню и проявили такую глупость. Все увидели, что его книга не заслуживает ничего, кроме презрения, а это презрение относится к составленным им молитвам. Это еще раз доказывает, что он заимствовал молитвы у безбожников, поэтому обращался к нему через отравленные писания всяческих Аркадий и не смог отличить подделку от истины.

Таково общее замечание по поводу молитв короля, и, в особенности, молитвы из "Аркадии". Нас ему не удалось обмануть, мы относимся так же и к остальным молитвам".

Мильтон обвинял короля, основываясь на разных слухах, и в ужасном преступлении: в сговоре с герцогом Букингемом и попытке отравить своего отца, короля Якова. Говорят, что герцог был его любимым мальчиком-любовником. Карл хотел захватить трон и обещал отдать герцогу половину королевства.

В апреле 1649 года генерал Кромвель отправился в Ирландию, чтобы выступить против маркиза Ормонда. Он был назначен генерал-лейтенантом и губернатором Ирландии на три года с окладом в тринадцать тысяч фунтов в год. В мае генерал Кромвель был в Оксфорде, университет был очищен от всех инакомыслящих профессоров и преподавателей, которые уважали короля и не желали от него отрекаться - всего было освобождено от должности около трехсот человек. Кромвелю и генералу Фейерфаксу дали степени докторов права. Ряд его офицеров, кое-кто из них едва умели читать и писать, и конечно, были не в состоянии написать даже простейшее латинское предложение, получили степень магистра гуманитарных наук. В июле, одетый в камзол стоимостью в пятьсот фунтов, он выехал из Уайтхолла в Бристоль, где его ждала армия численностью в двенадцать тысяч человек. Он путешествовал в карете, которую тянули шесть кобыл из Фландрии, и его охраняли восемьдесят офицеров. Среди них был мой братец Джон. Генерал Айертон стал его заместителем.

Моя мать вместе со мной наблюдала его отъезд.

–  Он подобен дьяволу, который вопит: "Все - мое!" Дай Бог, чтобы он не возвратился в Англию, и то же самое случилось с его преступной, жадной до денег бандой. Пусть его кости сгниют в болоте!
– воскликнула матушка.

О том же молилось и большинство жителей Лондона. То же самое было написано в "Последнем завещании генерала Кромвеля", где говорилось:

"Во имя Плутона, аминь. Я, Нолл Кромвель, иначе говоря, Бык-производитель из Айль-оф-Ипи, лорд, главный губернатор Ирландии, Великий Заговорщик и Изобретатель всех Бед в Англии, Лорд Неповиновения, Рыцарь Ордена Погубителей Королей, Вор-Генерал Преступников Вестминстера, Герцог дьявольщины, Знаменосец Зла, Следопыт Его Адского Величества, будучи в дурном настроении и плохой памяти составляю свое Завещание в следующей форме…" и т. д.

Мою мать возмутило,

что им присудили степени докторов и магистров в Оксфорде.

–  Это исчадие ада, - возмущалась она.
– Этот краснорожий Нод-Нолл, которого вышвырнули из колледжа, потому что он был тупицей и проводил все время в тавернах и борделях и даже там ничему не смог научиться. Как мог этот бездельник за свои военные заслуги и преступления получить степень доктора права. О, я просто взорвусь от возмущения! Что знает о законности, о праве эта бездарь, кроме того, как принуждать, извращать и разрушать любую законность. Он распял королевство вниз головой!

Когда стало известно, что муж тоже стал знатной персоной, и каждый день участвует в обсуждении важных проблем с другими важными лицами, его знакомые стали постоянно обращаться к нему с просьбами. В основном это были роялисты, чьи поместья были секвестированы. Они умоляли, чтобы он за них замолвил словечко. Муж всем отказывал, говоря, что он уверен, что члены комиссии прекрасно выполняли свои обязанности, и им ничего не нужно подсказывать. Когда несчастные, а это в большинстве своем были женщины, поняли, что никак не смогут на него воздействовать, они начали приходить к Томсону и пытались при помощи слез и небольших подарочков использовать меня. Я ничего не смела от них принимать и четко всем объясняла, что если стану за них просить мужа, то они обязательно проиграют дело. Была одна леди, решившая, что я отвергла подарок, потому что посчитала его плохим, и вернулась с потрясающими драгоценностями. Мне ужасно хотелось иметь подобные украшения; муж никогда меня не баловал. Но я ей сказала, что ее старания напрасны, потому что я никогда не смогу воспользоваться подобной красотой. Если муж увидит их, то решит, что это подкуп, станет меня ругать и потребует их вернуть.

Как-то мне принесли милый подарок - корзинку с небольшими, но очень вкусными персиками, я съела эти персики, не став делиться фруктами с мужем, а дала еще малютке Нэн. Косточки я выбросила в окно. Но я пожалела о собственной жадности, когда на третий день пожаловала супруга сэра Тимоти Тайррелла - дочь архиепископа Ашера. Она начала мне рассказывать о несправедливости в Шотовере и приводила множество других жалоб. Я ее выслушала, и она напомнила мне о том, что на свадьбу они подарили нам разную дичь. Потом леди спросила: не может ли муж замолвить за них словечко перед лордом-президентом суда Брэдшо. Я разозлилась и сказала, что дичь давным-давно съели, и мы были им за это благодарны.

–  Прекрасно, а как насчет белых персиков?

–  Мне принесли корзинку, и там не было никакой записки. Я не знала, что персики были взяткой, иначе не стала бы их есть.

–  Ну, миссис Мильтон, я думаю, что вы не настолько просты, чтобы считать, что персики раздаются даром направо и налево.

–  Нет, я так не думала, - ответила я.
– Но боюсь, что могу только поблагодарить вас за великолепные персики. Я не ела их с самой войны, когда мне достался один - солдаты отряда сэра Тимоти украли все остальные.

Мать требовала, чтобы я поговорила с мужем по поводу того, что у нас украли все вещи в Форест-Хилл и о том, как парламент бесплатно отдал людям Банбери лес, который им не принадлежал. Она не могла сама поговорить с Мильтоном, потому что ненавидела книги, которые он писал. Но она говорила, что моя обязанность его жены и ее дочери состоит в том, чтобы постараться восстановить справедливость. Мне пришлось поговорить с Мильтоном, но он мне отказал, объяснив, что не станет делать для моих родственников то, в чем отказывал другим. Я ему пыталась объяснить, что это все в его же интересах, потому что он продолжал твердить о моем невыплаченном приданом. Он был должен помочь матери получить то, что принадлежало ей по закону, но ответ был всегда один:

–  Я тебя не слышу жена!

Самой настойчивой была госпожа Ройстон, жена печатника, господина Ройстона, которого посадили в Ньюгейтскую тюрьму за публикацию книг, направленных против правительства. Был принят очень суровый закон против публикации подстрекательских или иных вредных памфлетов, книг и газет. Даже тот, кто получал подобные издания, мог быть оштрафован на двадцать шиллингов, а всем исполнителям баллад и разносчикам памфлетов и книг запретили заниматься этим ремеслом.

Эта миссис Ройстон постоянно ждала у нашего дома и каждое утро провожала моего мужа на работу, даже если погода была очень скверной, а он уходил рано. Каждый вечер она ждала его у ворот дворца. Но никогда ни о чем его не просила, а только говорила, приседая: