Собрание сочинений в десяти томах. Том второй. Фауст
Шрифт:
Гете подчеркивал различие между двумя частями третьего акта и сказал Эккерману: «Первая часть требует лучших трагических артистов, а в последующей части, в опере, роли должны быть распределены между лучшими певцами и певицами…» (25 января 1827 г.). Таким образом, если первая сцена написана в духе античной трагедии, то вторая мыслилась Гете как опера; он даже указал Эккерману образец такой оперы — «Волшебную флейту» Моцарта.
Линкей. — Гете дал башенному сторожу имя Линкея, кормчего корабля аргонавтов, отличавшегося острым зрением.
Царица-лучница,
И первым делом: отчего так странно // Пленяла речь служителя того? — Елена удивляется рифмованным речам Линкея, так как в античной поэзии рифмы не существовало.
Этих грозных труб раскаты // Гибелью для вас чреваты… — Подобно тому как Менелай воевал против Трои, чтобы вернуть жену, так теперь он, точнее его призрак, идет походом против Фауста, чтобы отнять Елену. В связи с этим опять возникают имена и названия, относящиеся к мифу о Троянской войне.
Мы высадились у Пилоса, // Нет больше Нестора в живых… — Пилос — город на Пелопоннесе; отсюда происходил Нестор, мудрый старец, участвовавший в Троянской войне.
Пускай Коринфский перешеек // Германец валом обведет. — Здесь и далее имеется в виду, что Фауст раздает своим союзникам-рыцарям разные части Греции, поручая им их защиту от нападения.
Аркадия — область на Пелопоннесе поблизости от Спарты; ее жители считали себя древнейшими обитателями Греции, отличались трудолюбием, весельем, простотой и мирным нравом. Название Аркадии стало синонимом безмятежной, счастливой жизни.
Вы тоже удивитесь, бородатые, // Рассевшиеся в зале… — Подобно шутам в древних комедиях, Форкиада-Мефистофель обращается не раз прямо к зрителям.
Оглянулась, — мальчик скачет по родительским коленям… — Начинается заключительный эпизод «классического цикла» второй части «Фауста». От брака Фауста с Еленой родился мальчик Эвфорион (в античном мифе так назывался сын Елены и Ахилла). Эвфорион — символ соединения классического античного идеала красоты с современным духом неудовлетворенности и исканий. По мнению Гете, современным поэтом, воплощавшим обе эти стороны, был Байрон (1788–1824). Гете — Эккерману: «Я не мог взять в качестве представителя новейшей поэзии никого, кроме него. Ведь он является бесспорно величайшим поэтом нашего столетия. И потом Байрон не античен и не романтичен. Он как сама современность; мне нужен был именно такой поэт. Кроме того, он очень подходит по своему беспокойному характеру и по своим воинственным стремлениям, которые привели его к гибели в Миссолунге» (5 июля 1827 г.). Байрон умер в Греции, участвуя в войне за ее освобождение от турок. Эвфорион — аллегория личности Байрона, и, несмотря на краткость эпизода, у него сходная с ним биография: рождение, детские игры, юношеские забавы, увлечение поэзией, любовь, возмужание, участие в войне и ранняя смерть (Э. Трунц).
Майя — нимфа, мать бога Гермеса, о котором дальше и рассказывается. В нижеследующих строках описываются шалости юного Гермеса (Меркурия), который выкрадывал главное орудие каждого из богов.
О богах забудьте басни… — Форкиада-Мефистофель имеет в виду, что мифы античности перестали быть понятными.
Как
Я в Пелопсовом краю. — То есть на Пелопоннесе, в Греции. Намек на переезд Байрона в Грецию для участия в освободительной войне.
Новый Икар. — Мифический воздухоплаватель Икар поднялся в воздух на восковых крыльях, но при приближении к солнцу они растаяли, и он упал, разбившись насмерть. Далее ремарка: «Лицо умершего напоминает другой знакомый образ» — подразумевает Байрона.
Ты не сгинешь одиноким… — Поминальный гимн имеет в виду не столько Эвфориона, сколько Байрона.
Знаменитых дедов внук. — Байрон происходил из знатного рода, его дед был адмиралом.
Подвига не завершил. — Байрон скончался до завершения освободительной войны. Когда Гете писал этот эпизод, Греция еще оставалась под игом Турции. Начало независимости Греции приходится на время, примерно совпадающее с окончанием «Фауста».
Не выронь платья. — Оставшееся в руках Фауста платье Елены — символ совершенной красоты, понимания которой он достиг, приобщившись к миру античности. Но восстановление идиллического строя жизни идеальной Аркадии невозможно. Античность — ярчайшее явление прекрасного, обогатившее Фауста, но и на ней его ищущий дух не может успокоиться. Его союз с Еленой не прошел бесследно, и это символизировано в превратившемся в облако платье Елены, которое уносит его ввысь, чтобы затем вернуть в его привычный мир в IV акте.
Я буду гения наряд // Давать поэтам напрокат… — Насмешка над подражателями Байрона.
Средь лугов асфоделевых… — Асфодел — мистическое растение в Аиде.
…в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге… — Ремарка свидетельствует о том, что Гете имел в виду продолжить эту сцену, но замысла не осуществил.
АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ
По времени написания четвертый акт — последний, над которым работал Гете, закончив его в июле 1831 года.
Фауст возвращается из мира античной красоты в свой средневековый мир, поняв, что абсолютный идеал недостижим. Тем не менее он преисполнен желанием жить и действовать, — теперь уже не ради себя, а на благо других людей. Появление в дальнейшем Мефистофеля в семимильных сапогах сразу показывает, что действие перенесено из мира классических мифов в эпоху средневековых сказаний.
У ног моих лежат холмы и пропасти. — Начальный монолог написан классическим размером, напоминающим, что Фауст недавно был в античном мире.
Любви начальных дней, утрата давняя! — Фауст вспоминает Гретхен.
Но слушай же. Когда за грех один // Господь низверг нас в глубину глубин… — Рассказ Мефистофеля о падении ангелов в ад навеян библейскими мотивами и «Потерянным раем» Мильтона.
Лишь откровенье с трудностию крайней // Людей подготовляет к этой тайне (Ефес., 6, 12). — Ссылка на послание к эфесянам апостола Павла внесена в рукопись самим Гете; ее текст таков: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных».