Собрание сочинений в девяти томах. Том 1. Подводное солнце

Казанцев Александр Петрович

Алексей безучастно повторил:

– Не оторвало дрейфом льдов? Интересно…

– Где бы пристать? – вслух думал Федор. – Где ледник в море сползает, чистой воды больше. – И он скомандовал: – Право руля! Не спать!

Алексей долго наблюдал борьбу корабля со льдами. Корабль отступал на шаг назад, чтобы после нескольких ударов продвинуться все же на два шага вперед.

Стали видны базальтовые скалы острова, похожие на зубчатые башни древней крепости. У их подножия виднелась зеленоватая отвесная стена. От нее узкой полосой шла чистая вода. Здесь сползал в море ледник.

– Неужели ты хочешь пристать к леднику? – в

изумлении спросил Федора Алексей.

Тот кивнул.

– Но ведь это же огромный риск. А если отломится айсберг?

Осторожным стоит быть, чтобы в решительную минуту рискнуть, – ответил Федор.

С тревогой и восхищением следил Алексей за смелым маневром капитана.

Корабль подошел к отвесной стене ледника, словно она была благоустроенным причалом. Снежный обрез приходился почти на уровне капитанского мостика. На снегу виднелись медвежьи следы.

От скал спускались полярники острова, обрадованные, что корабль подходит к острову вплотную. Впереди мчались лохматые собаки.

Отдали якорь, бросили на ледник чалки, которые закрепили за ледяные торосы на поверхности ледника, Начиналась выгрузка доставленного полярникам продовольствия и топлива.

Замерзнув на пронизывающем ветру, Алексей вернулся к себе в каюту. Едва он разложил бумаги и стал отогревать озябшие руки, чтобы взяться за карандаш и счетную линейку, в дверь постучали. Федор…

Алексей был искренне рад. Вот сейчас он ему все расскажет.

– Ты замечательный капитан, Федя! Я просто любовался твоим искусством.

Обычная работа, – отмахнулся Федор. – Принес письмо.

– Письмо? Его сбросили с самолета?

– Нет. На корабле есть радиоприбор, который копирует написанный в Москве лист.

– Нечто вроде фоторадиограммы?

– Да, но в запечатанном виде. Бланк в конверте. Записывающий луч проникает через бумагу конверта. След только на бланке.

Алексей порывистым движением вскрыл конверт.

– От Жени, – сказал он.

Федор, казалось, не проявил никакого интереса. Только его пальцы вдруг начали барабанить по колену.

– У меня нет от тебя секретов, Федя, – сказал Алексей. – Я прочту письмо вслух. – Своей готовностью прочитать письмо он хотел скрыть овладевшее им смущение.

Федор чуть поморщился, но Алексей по своему обыкновению не заметил этого и принялся читать:

– «Алеша! Мы почти поссорились, когда ты уезжал, так и не поняв меня, не расспросив ни о чем. Мне помешала гордость, за которую ты так часто меня упрекаешь, я не пришла к тебе. Мне и сейчас стоило большого труда заставить себя сесть за письмо. Но я не могла не написать. Нам нужно слишком многое выяснить».

– Как это женщины любят выяснять, – обернулся Алексей к Федору.

Федор смотрел в сторону.

– Удивительный она человек, – продолжал Алексей. – Вечно выдумает что-нибудь и носится с этим так, что к ней и не подойди. Ее даже считают заносчивой. Но ты не относись к ней так, Федя. Я прочту письмо до конца, чтобы ты ее лучше узнал.

Федор засопел нераскуренной трубкой, которую сжимал в зубах.

– «Что может быть для женщины унизительнее сходства с чеховской Душечкой? Существовать только „при мужчине“! Поочередно воплощаться в каждого, с кем сведет судьба, считать только его дело самым главным, самым важным! Стереть собственное лицо, стать придатком, тенью, я не знаю еще чем!.. Мне противно даже пересказывать это!

Да, Алеша, твое дело

казалось мне самым важным, самым значительным! Я давала тебе и себе слово служить этому делу! Но я не Душечка! Было бы ошибкой отнести мое преклонение перед твоей мечтой на твой счет. Ты хмуришься, я знаю. Ненавижу пошляков, которые говорят, что между мужчиной и женщиной не может существовать чистой высокой дружбы. Не допускаю, чтобы ты осмелился думать подобным образом в отношении нас с тобой. У великих людей, знаменитых ученых, прославленных борцов за счастье людей, жены были не только помощниками. Я хотела стать не женой, конечно, а твоей соратницей. А для этого я должна была быть вооружена, вооружена знаниями, специальностью. Автоматика казалась тебе для твоего ледяного мола ненужной. А я считаю себя достаточно сильной, чтобы доказать тебе твою ошибку».

Алексей пожал плечами:

– Не знаю, что она тут выдумала…

«Я осталась в Москве на „Заводе заводов“, потому что знала о начале работ над новым заводом-автоматом по производству труб. Для ледяного мола потребуется несметное число труб. Понадобится создать для этого не один завод-автомат.

Не скрою: мои желания, когда мы повздорили с тобой, не шли дальше простой работы над автоматизацией технологического процесса изготовления труб.

Но тут и случилось нечто, заставившее меня забыть о своей так называемой „гордости“ и написать тебе. Мне нужен совет, Алеша, совет серьезный, вдумчивый. Меня считают самоуверенной, но только тебе одному я признаюсь в своих сомнениях, которые всегда мучают меня. Я сковываю их, глушу, не даю им выглянуть.

Потому обо мне и говорят, что я задираю нос. Чтобы ты понял меня сейчас, мне придется рассказать тебе, как делаются трубы. Обращай внимание на слова, которые я выделяю. Итак, сначала в мартеновских печах варится сталь. Горячий, расплавленный металл разливается по изложницам, в которых слитки остывают. Все это мы автоматизируем, заменяя труд человека. Машины выкуют слитки и отправят их в соседний прокатный цех. Там охладившиеся слитки снова нагреют. Нагретый слиток, который недавно был жидким металлом, попадает между прокатными валками. Валки, затрачивая огромную энергию, будут его сжимать, прокатывать в узкую полосу, превращающуюся в конце концов в сваренную по шву трубу. Я отчетливо понимаю, как должны быть автоматизированы все элементы этого процесса, но… Мне кажется бессмысленной автоматизация уж очень нерационального процесса! У тебя поднимаются брови. Ты уже готов сказать мне, что я слишком „занеслась“. Тогда ответь мне на вопрос: зачем охлаждать жидкий металл, чтобы потом трудиться над прокаткой застывшего, ставшего твердым металла?»

– Нелепый вопрос, – раздраженно сказал Алексей. – Неужели она воображает, что можно отвергнуть прокатку? Если она этим собирается помогать ледяному молу, то мне пользы будет мало.

Федор сердито выколачивал трубку, не поднимая глаз на Алексея.

– «Я решилась, Алексей. Мне немного страшно, быть может, это и непосильно, но я попробую… дерзну. Я поручу, Алеша, прокатную трубу сразу из жидкого металла. Я посвящу себя этому. У меня уже бродят смелые мысли, как это сделать. Я написала бы тебе об этом, если…»