Собрание сочинений в одном томе

Высоцкий Владимир Семенович

СЛУЧАЙ В РЕСТОРАНЕ

В ресторане по стенкам висят тут и там — «Три медведя», «Заколотый витязь»… За столом одиноко сидит капитан. «Разрешите?» — спросил я. «Садитесь! …Закури!» — «Извините, „Казбек“ не курю…» «Ладно, выпей, — давай-ка посуду!.. Да пока принесут… Пей, кому говорю! Будь здоров!» — «Обязательно буду!» «Ну так что же, — сказал, захмелев, капитан, — Водку пьешь ты красиво, однако. А видал ты вблизи пулемет или танк? А ходил ли ты, скажем, в атаку? В сорок третьем под Курском я был старшиной, — За моею спиной — такое… Много всякого, брат, за моею спиной, Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!» Он ругался и пил, он спросил про отца, И кричал он, уставясь на блюдо: «Я полжизни отдал за тебя, подлеца, — А ты жизнь прожигаешь, иуда! А винтовку тебе, а послать тебя в бой?! А ты водку тут хлещешь со мною!..» Я сидел как в окопе под Курской дугой — Там, где был капитан старшиною. Он все больше хмелел, я — за ним по пятам, — Только в самом конце разговора Я обидел его — я сказал: «Капитан, Никогда ты не будешь майором!..» 1967

ПАРУС

Песня беспокойства

А у дельфина Взрезано брюхо винтом! Выстрела в спину Не ожидает никто. На

батарее Нету снарядов уже. Надо быстрее На вираже! Парус! Порвали парус! Каюсь! Каюсь! Каюсь! Даже в дозоре Можешь не встретить врага. Это не горе — Если болит нога. Петли дверные Многим скрипят, многим поют: Кто вы такие? Вас здесь не ждут! Парус! Порвали парус! Каюсь! Каюсь! Каюсь! Многие лета — Всем, кто поет во сне! Все части света Могут лежать на дне, Все континенты Могут гореть в огне, — Только все это — Не по мне! Парус! Порвали парус! Каюсь! Каюсь! Каюсь! 1967

ПАРОДИЯ НА ПЛОХОЙ ДЕТЕКТИВ

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек», Вечно в кожаных перчатках — чтоб не делать отпечатков, — Жил в гостинице «Советской» несоветский человек. Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью, Щелкал носом — в ём был спрятан инфракрасный объектив, — А потом в нормальном свете представало в черном цвете То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив. Клуб на улице Нагорной — стал общественной уборной, Наш родной Центральный рынок — стал похож на грязный склад, Искаженный микропленкой, ГУМ — стал маленькой избенкой, И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ. Но работать без подручных — может, грустно, а может, скучно, — Враг подумал — враг был дока, — написал фиктивный чек, И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана Сбил с пути и с панталыку несоветский человек. Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел. В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, — Так случиться может с каждым — если пьян и мягкотел! «Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани — Может, раньше, а может, позже — остановится такси, — Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, — А потом про этот случай раструбят по „Би-би-си“. И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже К вам приблизится мужчина с чемоданом — скажет он: „Не хотите ли черешни?“ Вы ответите: „Конечно“, — Он вам даст батон с взрывчаткой — принесете мне батон. А за это, друг мой пьяный, — говорил он Епифану, — Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!» …Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он, Был — чекист, майор разведки и прекрасный семьянин. Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!.. Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек — Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, — А в гостинице «Советской» поселился мирный грек. 1967

ПРОФЕССИОНАЛЫ

Профессионалам — зарплата навалом, — Плевать, что на лед они зубы плюют. Им платят деньжищи — огромные тыщи, — И даже за проигрыш, и за ничью. Игрок хитер — пусть берет на корпус, Бьет в зуб ногой и — ни в зуб ногой, — А сам в итоге калечит ноги — И вместо клюшки идет с клюкой. Профессионалам, отчаянным малым, Игра — лотерея, — кому повезет. Играют с партнером — как бык с матадором, — Хоть, кажется, принято — наоборот. Как будто мертвый лежит партнер твой, — И ладно, черт с ним — пускай лежит. Не оплошай, бык, — бог хочет шайбы, Бог на трибуне — он не простит! Профессионалам судья криминалом Ни бокс не считает, ни злой мордобой, — И с ними лет двадцать кто мог потягаться — Как школьнику драться с отборной шпаной?! Но вот недавно их козырь главный — Уже не козырь, а так — пустяк, — И их оружьем теперь не хуже Их бьют, к тому же — на скоростях. Профессионалы в своем Монреале Пускай разбивают друг другу носы, — Но их представитель (хотите — спросите!) Недавно заклеен был в две полосы. Сперва распластан, а после — пластырь… А ихний пастор — ну как назло! — Он перед боем знал, что слаб'o им, — Молились строем — не помогло. Профессионалам по всяким каналам — То много, то мало — на банковский счет, — А наши ребята за ту же зарплату Уже пятикратно уходят вперед! Пусть в высшей лиге плетут интриги, И пусть канадским зовут хоккей — За нами слово, — до встречи снова! А футболисты — до лучших дней… 1967

ПЕСЕНКА ПРО ЙОГОВ

Чем славится индийская культура? Ну, скажем, — Шива — многорук, клыкаст… Еще артиста знаем — Радж Капюра, И касту йогов — странную из каст. Говорят, что раньше йог мог Ни черта не брамши в рот — год, — А теперь они рекорд бьют: Всё едят и целый год пьют! А что же мы? И мы не хуже многих — Мы тоже можем много выпивать, — И бродят многочисленные йоги — Их, правда, очень трудно распознать. Очень много может йог штук: Вот один недавно лег вдруг — Третий день уже летит, — стыд! — Ну а йог себе лежит спит. Я знаю, что у них секретов много, — Поговорить бы с йогом тет-на-тет, — Ведь даже яд не действует на йога: На яды у него иммунитет. Под водой не дышит час — раз, Не обидчив на слова — два, Если чует, что старик вдруг — Скажет «стоп!», и в тот же миг — труп! Я попросил подвыпимшего йога (Он бритвы, гвозди ел как колбасу): «Послушай, друг, откройся мне — ей-бога, С собой в могилу тайну унесу!» Был ответ на мой вопрос прост, Но поссорились мы с ним в дым, — Я бы мог открыть ответ тот, Но йог велел хранить секрет, вот… 1967

ПЕСНЯ-СКАЗКА ПРО ДЖИННА

У вина достоинства, говорят, целебные, — Я решил попробовать — бутылку взял, открыл… Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное: Может

быть, зеленый змий, а может — крокодил! Если я чего решил — я выпью обязательно, — Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! А оно — зеленое, пахучее, противное — Прыгало по комнате, ходило ходуном, — А потом послышалось пенье заунывное — И виденье оказалось грубым мужуком! Если я чего решил — я выпью обязательно, — Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! Если б было у меня времени хотя бы час — Я бы дворников позвал с метлами, а тут Вспомнил детский детектив — «Старика Хоттабыча» — И спросил: «Товарищ ибн, как тебя зовут?» Если я чего решил — я выпью обязательно, — Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! «Так что хитрость, — говорю, — брось свою иудину — Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал, Кто загнал тебя сюда, в винную посудину, От кого скрывался ты и чего скрывал?» Тут мужик поклоны бьет, отвечает вежливо: «Я не вор, я не шпион, я вообще-то — дух, — За свободу за мою — захотите ежли вы — Изобью для вас любого, можно даже двух!» Тут я понял: это — джинн, — он ведь может многое — Он же может мне сказать «Враз озолочу!»… «Ваше предложение, — говорю, — убогое. Морды будем после бить — я вина хочу! Ну а после — чудеса по такому случаю: До небес дворец хочу — ты на то и бес!..» А он мне: «Мы таким делам вовсе не обучены, — Кроме мордобитиев — никаких чудес!» «Врешь!» — кричу. «Шалишь!» — кричу. Но и дух — в амбицию, — Стукнул раз — специалист! — видно по нему. Я, конечно, побежал — позвонил в милицию. «Убивают, — говорю, — прямо на дому!» Вот они подъехали — показали аспиду! Супротив милиции он ничего не смог: Вывели болезного, руки ему — з'a спину И с размаху кинули в черный воронок. …Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, — Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть! Ну а может, он теперь боксом занимается, — Если будет выступать — я пойду смотреть! 1967

ПЕСНЯ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ

Как ныне сбирается вещий Олег Щита прибивать на ворота, Как вдруг подбегает к нему человек — И ну шепелявить чего-то. «Эх, князь, — говорит ни с того ни с сего, — Ведь примешь ты смерть от коня своего!» Но только собрался идти он на вы — Отмщать неразумным хазарам, Как вдруг прибежали седые волхвы, К тому же разя перегаром, — И говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего. «Да кто вы такие, откуда взялись?! — Дружина взялась за нагайки. — Напился, старик, — так пойди похмелись, И неча рассказывать байки И говорить ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего!» Ну, в общем, они не сносили голов, — Шутить не могите с князьями! — И долго дружина топтала волхвов Своими гнедыми конями: Ишь, говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! А вещий Олег свою линию гнул, Да так, что никто и не пикнул, — Он только однажды волхвов вспомянул, И то — саркастически хмыкнул: Ну надо ж болтать ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! «А вот он, мой конь — на века опочил, — Один только череп остался!..» — Олег преспокойно стопу возложил — И тут же на месте скончался: Злая гадюка кусила его — И принял он смерть от коня своего. …Каждый волхвов покарать норовит, — А нет бы — послушаться, правда? Олег бы послушал — еще один щит Прибил бы к вратам Цареграда. Волхвы-то сказали с того и с сего, Что примет он смерть от коня своего! 1967

ЗАРИСОВКА О ЛЕНИНГРАДЕ

В Ленинграде-городе у Пяти Углов Получил по морде Саня Соколов: Пел немузыкально, скандалил, — Ну и, значит, правильно, что дали. В Ленинграде-городе — тишь да благодать! Где шпана и воры где? Просто не видать! Не сравнить с Афинами — прохладно, Правда — шведы с финнами, — ну ладно! В Ленинграде-городе — как везде, такси, — Но не остан'oвите — даже не проси! Если сильно водку пьешь по пьянке — Не захочешь, а дойдешь к стоянке! 1967

ДВА ПИСЬМА

I

Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный! Во первых строках письма шлю тебе привет. Вот вернешься ты, боюсь, занятой, нарядный — Не заглянешь и домой, — сразу в сельсовет. Как уехал ты — я в крик, — бабы прибежали: «Ой, разлуки, — говорят, — ей не перенесть». Так скучала за тобой, что меня держали, — Хоть причина не скучать очень даже есть. Тута Пашка приходил — кум твой окаянный, — Еле-еле не далась — даже щас дрожу. Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный — Перед тем как приставать, пьет для куражу. Ты, болтают, получил премию большую; Будто Борька, наш бугай, — первый чемпион… К злыдню этому быку я тебя ревную И люблю тебя сильней, нежели чем он. Ты приснился мне во сне — пьяный, злой, угрюмый, — Если думаешь чего — так не мучь себя: С агрономом я прошлась, — только ты не думай — Говорили мы весь час только про тебя. Я-то ладно, а вот ты — страшно за тебя-то: Тут недавно приезжал очень важный чин, — Так в столице, говорит, всякие развраты, Да и женщин, говорит, больше, чем мужчин. Ты уж, Коля, там не пей — потерпи до дому, — Дома можешь хоть чего: можешь — хоть в запой! Мне не надо никого — даже агроному, — Хоть культурный человек — не сравню с тобой. Наш амбар в дожди течет — прохудился, верно, — Без тебя невмоготу — кто создаст уют?! Хоть какой, но приезжай — жду тебя безмерно! Если можешь, напиши — что там продают. 1967

II

Не пиши мне про любовь — не поверю я: Мне вот тут уже дела твои прошлые. Слушай лучше: тут — с лавсаном материя, — Если хочешь, я куплю — вещь хорошая. Водки я пока не пил — ну ни стопочки! Экономлю и не ем даже супу я, — Потому что я куплю тебе кофточку, Потому что я люблю тебя, глупая. Был в балете, — мужики девок лапают. Девки — все как на подбор — в белых тапочках. Вот пишу, а слезы душат и капают: Не давай себя хватать, моя лапочка! Наш бугай — один из первых на выставке. А сперва кричали — будто бракованный, — Но очухались — и вот дали приз таки: Весь в медалях он лежит, запакованный. Председателю скажи, пусть избу мою Кроют нынче же, и пусть травку выкосют, — А не то я тёлок крыть — не подумаю: Рекордсмена портить мне — на-кось, выкуси! Пусть починют наш амбар — ведь не гнить зерну! Будет Пашка приставать — с им как с предателем! С агрономом не гуляй, — ноги выдерну, — Можешь раза два пройтись с председателем! До свидания, я — в ГУМ, за покупками: Это — вроде наш лабаз, но — со стеклами… Ты мне можешь надоесть с полушубками, В сером платьице с узорами блеклыми. …Тут стоит культурный парк по-над речкою, В ём гуляю — и плюю только в урны я. Но ты, конечно, не поймешь — там, за печкою, — Потому — ты темнота некультурная. 1966