Собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
От неожиданности я с разгона пробежал еще несколько шагов по палубе, прежде чем мне удалось остановиться. Вольф Ларсен стоял на трапе кают-компании, видны были только его голова и плечи. Опираясь руками о полуоткрытый люк, он в упор смотрел на меня. Он не шевелился и только стоял и смотрел.
Я задрожал. Появилось привычное чувство тошноты. Я должен был ухватиться за край рубки, чтобы не упасть. Мои губы сразу пересохли, и я несколько раз облизнул их. Я не сводил глаз с Вольфа Ларсена. Мы оба молчали. Что-то жуткое было в его молчании и неподвижности. Мой прежний страх перед ним вернулся с
Я чувствовал, что надо что-то предпринять, но беспомощно ждал инициативы с его стороны. Положение напомнило мне тот момент, когда я приближался к долгогривому секачу, и мое намерение убить Вольфа Ларсена, под влиянием страха, сменилось желанием обратить его в бегство. Тогда мне стало ясно, что я здесь не для того, чтобы уступать инициативу Вольфу Ларсену, а для того, чтобы проявить ее самому.
Я взвел оба курка и навел ружье. Если бы он шелохнулся или попытался спуститься в люк, я, без сомнения, застрелил бы его. Но он по-прежнему стоял неподвижно и смотрел на меня. Целясь в него дрожащими руками, я успел разглядеть, что его лицо сильно осунулось. По-видимому, он пережил сильные волнения. Щеки впали, на лбу залегли морщины. Глаза его тоже показались мне странными, и не только своим выражением, но и своим внешним видом; казалось, что их нервы и поддерживающие мышцы испытывали напряжение и слегка их перекашивали.
Мой мозг быстро работал, и я успел подумать о тысяче вещей. Но я не мог спустить курок.
– Ну что же? – нетерпеливо спросил он.
Я напрасно боролся с собой, стараясь заставить мой палец нажать собачку, и не мог выговорить ни слова.
– Почему вы не стреляете? – спросил он.
Я откашлялся, но говорить все-таки не мог.
– Горб, – медленно проговорил он, – вы не можете этого сделать. Не то чтобы вы боялись, но вы бессильны. Ваша условная мораль сильнее вас. Вы раб взглядов, общепринятых среди людей вашего круга. Их кодекс с детства вдолбили вам в голову, и, несмотря на всю вашу философию и на мои уроки, вы не можете заставить себя убить безоружного, не оказывающего сопротивления человека.
– Я знаю, – хрипло отозвался я.
– И вы знаете также, что мне убить безоружного – все равно что выкурить сигару, – продолжал он. – Вы знаете меня и мою цену в мире, по вашим понятиям. Вы называли меня змеей, тигром, акулой, чудовищем и Калибаном. И все-таки вы тряпичная кукла, эхо чужих слов. Вы не способны убить меня, как убили бы змею или акулу, и только потому, что у меня есть руки и ноги и тело, похожее на ваше. Ба! Я ожидал от вас большего, Горб!
Он вышел из люка и приблизился ко мне.
– Оставьте ружье. Я хочу задать вам несколько вопросов. Я еще не успел оглядеться. Что это за место? Как лежит «Призрак»? Почему вы промокли? Где Мод?.. Прошу прощения, мисс Брюстер… или я должен сказать «миссис ван Вейден»?
Я пятился от него, чуть не плача оттого, что не мог заставить себя пристрелить его, но все же не был настолько глуп, чтобы отложить ружье. В отчаянии я надеялся на какой-нибудь враждебный выпад с его стороны. Только если бы он попытался ударить меня или схватить за горло, я нашел бы в себе силы выстрелить.
– Это остров Усилий, – ответил я на его вопрос.
– Никогда
– Так, во всяком случае, называем его мы, – пояснил я.
– Мы? – переспросил он. – Кто это «мы»?
– Мисс Брюстер и я. А «Призрак», как вы сами можете видеть, лежит носом на берегу.
– Тут есть котики, – сказал он. – Они разбудили меня своим ревом, а то я все еще спал бы. Я еще ночью слышал их, и это было первым признаком близости подветренного берега. Это лежбище, какого я давно искал. Благодаря моему брату Смерть-Ларсену я нашел клад. Это настоящий монетный двор. Каковы широта и долгота острова?
– Не имею ни малейшего понятия, – ответил я. – Но вы сами должны иметь точные сведения. Что говорят ваши последние наблюдения?
Он загадочно улыбнулся, но не ответил.
– Где же команда? – спросил я. – Как это вы оказались один?
Я ожидал, что он снова промолчит, но, к моему удивлению, он охотно ответил.
– Брат нашел меня меньше чем через сорок восемь часов, хотя я и не сделал никакого промаха. Он абордировал шхуну ночью, когда на палубе был всего один вахтенный. Охотники изменили мне. Он предложил им лучшую плату. Я сам слышал. Он сделал это на моих глазах. Конечно, и команда перешла к нему. Этого можно было ожидать. Все они в один миг перескочили через борт, и я остался один на своей шхуне. На этот раз Смерть-Ларсен взял верх.
– Но как вы потеряли мачты? – спросил я.
– Пойдите и осмотрите снасти, – сказал он, указывая туда, где должна была находиться оснастка бизань-мачты.
– Перерезаны ножом! – воскликнул я.
– Не совсем, – усмехнулся он. – Это была чистая работа, присмотритесь внимательнее.
Я так и сделал. Талрепы были надрезаны так, что при сильном порыве ветра веревки должны были лопнуть.
– Это дело рук кока, – снова со смехом сказал Вольф Ларсен. – Я это знаю, хотя и не накрыл его. Он хотел посчитаться со мной.
– Молодец Мэгридж! – воскликнул я.
– Да, я подумал то же самое, когда все покинули меня. Только я не высказал этого вслух.
– Но что же вы сами делали в то время, когда это происходило? – спросил я.
– Делал, конечно, все, что мог и что при таких обстоятельствах можно было сделать.
Я снова начал рассматривать работу Томаса Мэгриджа.
– Я, пожалуй, присяду и погреюсь на солнышке, – услышал я слова Вольфа Ларсена.
В его голосе послышалась нотка физической слабости, и это было настолько странно, что я поспешно взглянул на него. Он нервно проводил рукой по лицу, как будто смахивая паутину. Я был озадачен. Все это было мало похоже на Вольфа Ларсена, которого я знал.
– Как ваши головные боли? – спросил я.
– Все еще мучают меня, – ответил он. – Кажется, и сейчас начинается приступ.
Он медленно опустился на палубу, потом повернулся на бок и опер голову на руку, свободной рукой защищая глаза от солнца. Я стоял и с недоумением глядел на него.
– Вот вам благоприятный случай, Горб, – сказал он.
– Я не понимаю вас, – солгал я.
– Ладно, – тихо, словно сквозь дремоту, произнес он. – Вот я перед вами, как вы этого хотели.
– Ничего подобного, – возразил я, – я хотел бы, чтобы вы были за несколько тысяч миль отсюда.