Собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Он усмехнулся и больше не произнес ни слова. Он даже не пошевельнулся, когда я прошел мимо него и спустился в каюту. Открыв люк в полу, я медлил спускаться в темную кладовую. Что, если капитан притворяется? Не хватало попасться тут, как крыса в ловушку. Я осторожно поднялся по трапу и выглянул на палубу. Вольф Ларсен лежал в том же положении, в каком я оставил его. Я снова сошел вниз, но, прежде чем спуститься в кладовую, предварительно спустил туда крышку люка. По крайней мере, теперь ловушка осталась без крышки. Но все это было излишне. Я выбрался
Достаточно было взглянуть на Вольфа Ларсена, чтобы убедиться, что он не пошевельнулся. Вдруг меня осенила блестящая мысль. Я прокрался в капитанскую каюту и завладел его револьверами. Другого оружия я не нашел, хотя тщательно обыскал и остальные каюты. На всякий случай я заглянул еще на кубрик и на бак и забрал из камбуза все ножи. Затем я вспомнил об огромном ноже, который Ларсен всегда носил при себе. Подойдя к нему, я заговорил с ним, сначала тихо, потом громче. Он не шелохнулся. Я нагнулся и вынул нож из его кармана. Теперь я вздохнул свободнее. У него не осталось оружия, чтобы напасть на меня на расстоянии, а я, вооруженный, всегда мог предупредить его попытку, если бы он вздумал схватить меня своими ужасными руками гориллы.
Наполнив частью моей добычи кофейник и сковороду и захватив из кают-компании немного фарфоровой посуды, я оставил Вольфа Ларсена лежащим на солнце и спустился на берег.
Мод еще спала. Я раздул костер – мы пока не успели соорудить зимней кухни – и лихорадочно принялся готовить завтрак. Когда все уже было почти готово, я услышал, что она встала. Я разлил кофе по чашкам, дверь открылась, и она вошла.
– Это нехорошо с вашей стороны, – приветствовала она меня, – вы посягаете на мои права. Мы ведь договорились, что стряпать буду я, и…
– Только один разочек, – умоляюще перебил я.
– Если вы обещаете, что это не повторится, – улыбнулась она. – И конечно, если вам не надоела моя стряпня.
К моему удовольствию, она ни разу не взглянула на берег, а я так удачно отвлекал ее внимание, что она машинально напилась кофе из фарфоровой чашки, после жареного картофеля, и намазала вареньем бисквит. Но это не могло продолжаться вечно. Вдруг на ее лице отразилось изумление. Она заметила, что ест с фарфоровой тарелки. Оглядев все вещи на столе, она перевела взгляд на меня, а потом медленно обернулась к морю.
– Гэмфри! – сказала она.
Прежний невыразимый ужас появился в ее глазах.
– Неужели… он? – пробормотала она.
Я кивнул головой.
Глава XXXIII
Весь день мы ждали, что Вольф Ларсен сойдет на берег. Это были мучительно тревожные часы. Каждую минуту то один, то другой из нас поглядывал на «Призрак». Но Вольф Ларсен не являлся. Он даже не показывался на палубе.
– Вероятно, у него болит голова, – сказал я. – Когда я уходил, он лежал на палубе. Он может пролежать так и всю ночь. Надо бы пойти и взглянуть
Мод умоляюще поглядела на меня.
– В этом нет ничего опасного, – успокоил я ее. – Я возьму с собой револьверы. Вы знаете, что я унес со шхуны все оружие.
– Но остались его руки, его страшные, чудовищно сильные руки! – возразила она, а затем вскричала: – О Гэмфри, как я боюсь его! Не ходите, пожалуйста, не ходите!
Она положила свою руку на мою, и сердце мое забилось. В этот миг мои чувства, наверное, отразились на моем лице. О милая! Она была так женственна в своей мольбе!
– Я не буду рисковать, – сказал я, – и только погляжу через борт.
Она серьезно пожала мне руку и отпустила меня.
В том месте палубы, где я оставил Вольфа Ларсена, его не оказалось. Очевидно, он спустился к себе. В эту ночь мы с Мод дежурили по очереди, так как не знали, что вздумает предпринять Вольф Ларсен. Он был способен на все.
Мы прождали день, и еще день, а он все еще не подавал признаков жизни.
– Эти головные боли… эти припадки… – сказала Мод к вечеру четвертого дня. – Быть может, он серьезно болен или умер. Или умирает, – договорила она, не получив ответа.
– Это было бы лучше всего, – ответил я.
– Но подумайте, Гэмфри, как тяжело должно быть ему в его смертный час!
– Может быть, – буркнул я.
– Я никогда не простила бы себе этого. Мы должны что-то сделать.
– Может быть, – повторил я.
Я ждал, с улыбкою думая о ее женской душе, которая заставляет ее заступаться даже за Вольфа Ларсена.
– Вы должны подняться на борт, Гэмфри, и выяснить это, – сказала она. – Если же вы хотите смеяться надо мной, то даю вам на это мое согласие и прощение.
Я послушно поднялся и пошел к берегу.
– Будьте осторожны! – крикнула она мне вслед.
Я помахал ей рукой с палубы, а потом прошел на корму и крикнул вниз, в кают-компанию. Вольф Ларсен ответил мне, и, когда он начал подниматься по лестнице, я взвел курок револьвера. Во время разговора я держал его на виду, но Вольф Ларсен не обращал на это никакого внимания. Физически он казался таким же, каким я в последний раз видел его, но был мрачен и молчалив. Те несколько слов, которыми мы обменялись, собственно, нельзя даже назвать разговором. Я не спросил, почему он не сходил на берег, как и он не спрашивал, зачем я явился на борт. Он сказал лишь, что голова у него прошла, и я оставил его в покое.
Мод выслушала мой отчет с видимым облегчением, а когда через некоторое время над камбузом показался дымок, она и совсем повеселела.
В ближайшие дни ничего не изменилось. Мы часто видели дымок, а иногда и самого Вольфа Ларсена на юте. Но он не делал попыток спуститься на берег. Мы знали это, так как продолжали сторожить по ночам. Его бездействие смущало и тревожило нас.
Так прошла неделя. В нашей жизни не было другого интереса, кроме Вольфа Ларсена, и его присутствие угнетало нас и мешало нам приводить в исполнение наши маленькие планы.