Собрание сочинений в шести томах. Т. 2: Рим / После Рима
Шрифт:
Это, пожалуй, и все, чем располагает русская поэзия и поэтика в области центонов.
Причина такого отношения к центонам понятна. Поэтика нового времени, особенно начиная с эпохи предромантизма и романтизма, видела в поэзии «исповедь души» поэта, излияние его индивидуальных (или считавшихся индивидуальными) чувств; индивидуальные чувства требовали индивидуальных средств, «собственного слова», а центон представлял собой нечто прямо противоположное – набор чужих слов 39 .
39
По этой же причине научная литература по античным центонам существует только очень давняя и очень скудная; см.: Borgen W. De centonibus Homericis et Vergilianis. 1828.
Но так было не всегда. Было время и была обстановка, когда форма центона пользовалась в литературе интересом и уважением. Это время поздней античности, это обстановка греческих и римских риторических школ первых веков нашей эры, это культ классики и подражаний классике. В греческих риторских школах образцовым считался такой оратор,
Любопытно, что в греческой школьной культуре, где Гомера читали и почитали не меньше, чем в Риме – Вергилия, подобного увлечения центонами не было. Известен маленький центон о спуске Геракла в подземное царство, написанный известным лионским епископом Иренеем (II век н. э.) 40 ; о больших гомеровских центонах сведений нет, а когда в византийскую эпоху появляется трагедия-центон «Христос страждущий» (XI–XII века; но долго держалось мнение, что она была написана в IV веке Григорием Назианзином), то это центон не из Гомера, а из Еврипида. Объяснение здесь, по-видимому, простое: составлять центоны из Гомера было (или было бы) слишком легко – так много в нем готовых формул, пригодных и обильно используемых для любых тем. Это лишало составителей удовольствия «борьбы с материалом», а читателей-слушателей – удовольствия вспоминать «точный адрес» каждого фрагмента.
40
Sancti Irenaei episcopi Lugdunensis quae supersunt omnia / Ed. A. Stieren. Lipsiae, 1853.
Первый известный латинский центон из стихов Вергилия относится к III веку н. э. Тертуллиан («О наставлении язычников», 39) пишет: «Ты видишь, как в наши дни из Вергилия составляются совершенно новые стихи… наконец, Госидий Гета сумел высосать из Вергилия целую трагедию „Медея“». С этой трагедией мы еще встретимся.
Первая сохранившаяся теоретическая апология центона принадлежит крупнейшему поэту IV века Авсонию. Посвящая написанный им большой центон своему другу Павлу Аксию (368 год н. э.?), Авсоний пишет:
…Прими же это сочинение, сделанное из несвязного связным, из разнородного единым, из важного забавным, из чужого нашим… Если тебе угодно, чтобы я, неученый, научил тебя тому, что такое центон, то скажу вот что. Из разных мест с разным смыслом складывается строение некоторой песни так, чтобы в каждом стихе сочетались два отрезка или чтобы стих следовал за стихом, взятые не подряд; давать же два стиха подряд – это уже слишком убого, а три подряд – вовсе смехотворно… Пусть стихи различного смысла получают единый, пусть заемные куски кажутся исконными, пусть ничто постороннее не просвечивает, пусть собранное не обнаруживает натяжки, не сбивается слишком тесно, не зияет слишком размашисто 41 .
41
D. M. Ausonii Burdigalenis Opuscula / Rec. R. Peiper. 1886. Р. 200–219.
Таким образом, по Авсонию, два требования, предъявляемые к хорошему центону, таковы: складываемые отрывки должны как можно дальше отстоять друг от друга в исходном тексте и как можно меньше походить по содержанию; третье требование: они должны складываться в подлинном своем виде, без каких-либо изменений – подразумевается само собой.
Обстоятельства сочинения Авсониева центона описаны им очень игриво. При дворе императора Валентиниана, где Авсоний служил воспитателем наследника, справлялась чья-то свадьба; сам император снизошел до того, чтобы сочинить эпиталамий в честь этой свадьбы, а потом предложил Авсонию в порядке литературного соревнования сделать то же. Авсоний оказался в деликатном положении: написать лучше императора было рискованно, а написать хуже императора было, по-видимому, очень трудно. Поэтому он, просидев, по его словам, над заданием один день и одну ночь, поднес императору свой центон, в котором не было ни одного своего слова: таким образом, все достоинства его могли быть отнесены на счет Вергилия, а все недостатки – на счет Авсония. Центон содержит 131 стих и делится на обычные части эпиталамических произведений: «Вступление», «Брачный пир», «Описание входящей невесты», «Описание входящего жениха», «Поднесение даров», «Славословие новобрачным», «Вступление в опочивальню» и, наконец, «Дефлорация»; этот последний раздел (в обычных литературных эпиталамиях, конечно, отсутствующий) введен явно лишь для того, чтобы продемонстрировать, до каких пределов может доходить центонное переосмысление исходного материала – стихи целомудреннейшего из поэтов, Вергилия, служат для разработки непристойнейшей темы. На всякий случай Авсоний предпосылает этому разделу маленькое «Отступление» в прозе, чтобы сослаться на обычаи древних и чтобы предложить: «Кто не хочет, пусть дальше не читает».
Разумеется, такие громоздкие центоны, как трагедия Госидия Геты, и такие изысканно сложные, как эпиталамий Авсония, могли появиться лишь в результате большого опыта предшествующих центонистов, накопленного по крайней мере в течение нескольких поколений. Но до нас этот материал не дошел. В нашем разборе техники вергилианских центонов рассмотрены лишь следующие сохранившиеся произведения:
1) «Брачный центон» Авсония, описанный выше;
2) двенадцать центонов из так называемой «Латинской антологии», составленной в начале VI века;
3) «Вергилианский центон по Ветхому и Новому Завету» поэтессы Фальтонии Пробы (начало V века).
Содержание и обстоятельства возникновения «Брачного центона» описаны выше.
Двенадцать центонов «Латинской антологии» дошли до нас следующим образом. В 524–534 годах в вандальской Африке был составлен большой сборник эпиграмм и небольших поэм, преимущественно поздней античности. В VII–VIII
42
См.: Anthologia Latina sive poesis Latinae supplementum, pars I / Rec. A. Riese. Lipsiae, 1869; нумерация центонов (с. 9 и т. п.) дается по этому изданию.
43
См. о нем: Rosenblum M. Luxorius, a Latin Poet. London, 1961.
Центон Пробы, знатной римской дамы, связанной с двором императора Гонория 44 , примыкает по содержанию к тем стихотворным пересказам Библии, которые были в моде у христианских поэтов V–VI веков («Пасхальная поэма» Седулия, «Духовная история» Авита, «Книга евангелий» Ювенка, «Деяния апостолов» Аратора и др.). В ее поэме 685 стихов, разделенных на 23 главы «Из Ветхого Завета» (в том числе «Обращение к господу», «О сотворении мира», «Об отделении света от тьмы», «О красотах рая», «Об искушении от змия», «Совращенная Ева совращает мужа», «Господь разгневан и мстит роду людскому», «Всемирный потоп и спасение Ноя», «Завет, данный людям после потопа»; дальнейших ветхозаветных событий Проба не касается) и 25 глав «Из Нового Завета» («Обращение к господу», «О рождестве Христовом», «Страх Ирода и желание убить младенца», «Дева с младенцем бежит в Египет», «Господь набирает себе учеников, наставляет их, за ними следует народ», «Наставляет учеников, говорит о грядущем суде» и т. д. до «Наставления Христа апостолам» и «Вознесения Христа на небо»).
44
Poetae Christiani minores / Rec. C. Schenkl. Vol. XVI. Windobonae, 1882; ср.: Aschbach I. Die Anicier und die r"omische Dichterin Proba. (Sitzungsberichte der Philisophisch-historischen Klasse der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaft). Wien, 1870.
Чтобы представить себе технику центона, лучше всего показать ее на примере. Мы дадим в подлиннике и в переводе два коротких отрывка (из антологического центона «О пекаре» и из христианского центона Пробы) и весь набор вергилианских контекстов, послуживших материалом для этих отрывков.
Цифры, проставленные на полях латинских строк, будут объяснены далее.
I) Anth. Lat. 7: CENTO DE PISTORE, v. 1–4:Ipse manu patiens / immensa volumina versat, 3 + 3Adtollique globos; / sonuerunt omnia plausu 3 + 3Tunc Cererem corruptam undis / emittit ab alto 4 + 2Septem ingens gyros, septem volumina traxit… 6Ipse manu patiens mensaeque assuetus heriliErrabat silvis, rursusque ad limina notaIpse domum sera quamvis de nocte ferebat… (Aen. VII, 490)Magnaninusque Anchisiades et pondus et ipseHuc illuc viclorum immensa volumina versat… (Aen. V, 408)…sed horrificis iuxta tonat Aetna ruinis…Adtollilque globos flammarum et sidera lambit… (Aen. III, 574)Intremuit malus, timuitque exterrita pennisAles, et ingenti sonuerunt omnia plausu… (Aen. V, 506)Tunc Cererem corruplam undis Cerealiaque armaExpediunt fessi rerum, frugesque receptasEt torrere parent flammis et frangere saxo. (Aen. I, 177)Haec ait et Maiae genitum demittit ab alto… (Aen. I, 297)Dixerat haec, adytis cum lubricus anguis ab imisSeptem ingens gyros, septem volumina traxitAmplexus placide tumulum lapsusque per aras… (Aen. V, 85)ЦЕНТОН О ПЕКАРЕИ терпеливой рукой / вращает огромные скатки,Комья клубя; / все вокруг зазвучало от мощного плеска.Дар Цереры, размокший в воде, / пускает он сверху,Семь необъятных кругов в семи протащил оборотах…