Собрание сочинений в трех томах. Том 1

Федоров Василий Михайлович

"В наше счастье веры больше нету…"

В наше счастье Веры больше нету. Мне обидно, Что в чужом краю Принял я за чистую монету Легкую привязанность твою И не то мне жаль, Что, пламенея, Я тебя и нежил и ласкал. Жаль мне то, Что, от тебя пьянея, Я своей любимой Не искал. Поглядеть бы На любовь-потерю, Тронуть кудри Ласковой рукой… В мире есть такая. Я не верю, Чтобы в мире Не было такой. Может, поздно? В муках угрызений Сердце бьется В поисках порук. В мире было столько Потрясений, Столько было горестей… А вдруг?.. Может быть, В надежде тосковала, Все ждала И уставала ждать?.. Может, ей меня Недоставало, Чтобы

жить И в жизни устоять?.. Есть такая! Каторжной работой Сто каналов К ней готов прорыть. Если сердце Бьется для кого-то, Значит, этот кто-то Должен быть.

"Я ушел. Ни к чему теперь вздохи…"

Я ушел. Ни к чему теперь Вздохи. Между нами Со всей высотой Стены, Стили, Этапы, Эпохи, Просто камень И воздух седой. Я ушел. Между нами — века. Вот как ты далека!

"Чему сердце молилось…"

Чему сердце молилось, Отошло навсегда. Надо мною звезда закатилась, Закатилась звезда. И горела нежарко, Не давала тепла, И светила неярко, Но все же была. Я стоял под звездою, Дожидался зари. А теперь только место пустое Смотри не смотри…

"Жизнь поэта непростая штука…"

Жизнь поэта Непростая штука, Если он страстями опален, Жизнь поэта, Да не жизнь, а мука, Если он влюблен, — А он влюблен. Пошутил Веселой эпиграммой, Подмигнул звезде — И мир разъят. Вот уже ему Семейной драмой, Мировой трагедией Грозят. Милая моя, Мы счастьем бредим Большим, Чем встречаем наяву. В наших душах Тысячи трагедий… И еще одну Переживу.

ОРАКУЛ

По холодному блеску Стальной колеи Поезда убегают — И все не мои. Поезда убегают В зарю и рассвет, Только должен опять Оставаться я, Будто мною потерян Транзитный билет И забыта конечная станция. Поезда убегают, Гремя и звеня, Прогибаются рельсы со шпалами. Убегая вперед, оставляют меня На вокзале С глазами усталыми. Как мне быть? Как мне жить? И в какие края Выбрать путь одинокому: Близкий иль дальний? Будка. В ней на вопросы Заблудших, как я, Отвечает оракул вокзальный. Пересадки, Маршруты известны ему. Расспросите его И похаживайте. А замешкал — Звучит по вокзалу всему: "Спрашивайте!.. Спрашивайте!.." Жизнь — в любви, Как ни много нам в жизни дано, Я, бывало, терял и не плакал, А когда вот потеряно это — одно, Как тут быть, Подскажи мне, оракул? Репродуктор в стене. Слышу голос стены, И от голоса холодом веет: "Гражданин, не мешайте, Вы слишком пьяны!" — "Нет, от горя душа не пьянеет!" Поняла, Женским вздохом Вздохнула стена И сказала мне фразу такую: "В чем другом бы, а в этом, — Сказала она, — Не просите, Помочь не могу я…" В двадцать лет, Зная только начала начал, Не по возрасту я, Не по росту Почитал себя мудрым, Других поучал, Все решал Удивительно просто. Разлюбила? Другая полюбит, поверь, Будешь счастлив И радостен снова. Жизнь одна, Путь один. И я понял теперь: Нет для счастья Пути запасного. По холодному блеску Стальной колеи Поезда убегают — И все не мои. Поезда убегают В рассветную мглу, На широкие нивы и пажити И оракул Шумит по вокзалу всему: "Спрашивайте! Спрашивайте!.."

"Сдержаться в чувствах не умеючи…"

Сдержаться в чувствах Не умеючи, С тобою часто ссорюсь я. Какие-то пустые мелочи Мешают видеть мне тебя. В дороге Мелкое теряется, В дороге с каждою верстой Все больше, Больше проясняется Тот, настоящий, Образ твой. Опять люблю, Тревог не ведая, И только в мыслях не решу: Что это?! От тебя же еду я, А кажется, К тебе спешу.

"Мне казалось, что ты молода…"

Мне казалось, Что

ты молода, Что тебя Не коснулись года. Помнишь, Был я не хилой породы, Но обветрил, И, видишь, — седой. Ты лишь в' памяти Все эти годы Оставалась Еще молодой. Да, лишь память В заветном извиве, Как солдат На бессменном посту, С каждым годом Нежней и ревнивей Охраняла Твою красоту. Запоздалая встреча убила, И надежде И вере назло, То, что память моя Сохранила, То, что сердце мое Сберегло.

"Холмы, расшитые узорами…"

Холмы, Расшитые узорами, Не привлекали нас к житью. Над Хонгурейскими озерами Гагара плакала — к дождю. И все окрест, Все дали дальние До еле видимой версты, Как ненца древние предания, Туманны были И пестры. Я шел И вдруг остановился, Во власти неизбывных дум. Вдали стоял твой белый чум, Над чумом сизый дым курился У чума твой стоял олень. Глядел я, Как, сметая тени, По золотым рогам оленя Восходит Заполярный день. Хотелось мне, Шагая тундрой, Чтоб в жизни, где бы ни жила, Но на любой дороге трудной Ты Впереди меня ждала.

"Припомню что-то — и душа не рада…"

Припомню что-то — И душа не рада. Для памяти своей Хотел бы снегопада. Заснул бы я, Проснулся бы — и вдруг Почувствовал бы я, Что жизнь легка мне, Что лоно памяти, Как зимний луг, Занесено сыпучими снегами. Не видно ни тропинок, Ни дорог, Ни прежних встреч, Ни прежних расставаний. Из прошлого Припомнить бы не смог Ни радости, Ни грусти, Ни страданий. И та, Что принесла немало бед, Сокрывшаяся где-то В царстве снежном, Уж не решилась бы Оставить след На том снегу, Спокойном и безгрешном. И, благодарный Сказочному сну, Я б заскучал, Я стал бы ждать весну. Заснул бы я, Проснулся бы — и вдруг Увидел бы за днями, За годами, Что лоно памяти, Как вешний луг, Все зацвело Веселыми цветами. Где грусть была, Там голубой уток, Где слезы шли, Там золотые злаки, Где боль жила, Там розовый цветок, А там, где горе, — Маки! Маки! Маки! И милая, Наряднее ольхи, Земного обновленья б не минула. Все заблужденья, Все свои грехи, Как листья прошлогодние, Стряхнула. И в ощущенье Новой чистоты, С надеждою, Что жизнь пойдет иначе, Мы побрели бы с нею Рвать цветы, Возросшие На наших неудачах.

"Тишина, тишина…"

Тишина, тишина… Тишина, как во сне. Как во сне, голубые снега. Спит мой город, Его по весне Беспокойная будит река. По веселой весне, Нарушая покой, В кручу берега, Как по груди, Вдарит мутной волной, Двинет белой шугой, Затрещит, Загремит: — Выходи!.. Выйдет девушка, Вынесет сердце свое, Скажет речке она: — Не топи!.. — И наполнится девичье сердце Ожиданием первой любви. И охватит озябшую Сладкая жуть, Всю ее — с головы и до ног. И поднимется грудь, И опустится грудь, И послышится девичий вздох. Опьянеет она… Побледнеет она… Вешний день по душе и седым, Только стал замечать, Что приходит весна Раньше всех Вот к таким молодым.

"На трамвайной дороге плакат…"

На трамвайной дороге плакат: "Осторожнее — листопад!" Опадают И скверы и рощи, Мокнут листья В дождливой тоске. Что трамваю! Душе моей проще Поскользнуться На желтом листке. Под стальные Трамвайные оси, На холодную гладь колеи, Точно так же вот Каждую осень Опадали надежды мои. А по веснам, Похожим на юность, Когда солнце Ласкало и жгло, Сколько старых надежд Не вернулось, Сколько новых надежд Не пришло! И, тревоги уже Не скрывая, Повторяю немножко не в лад Те слова, Что прочел из трамвая: "Осторожно, душа, — листопад