Собрание сочинений в трех томах. Том 2.
Шрифт:
Федор кивнул головой на Сычева.
Матвей бросился со всех ног во двор Сычева.
— Куда-а!!! — рявкнул тот.
Дед не остановился. Сычев побежал за ним, прижав локти и переваливаясь по-медвежьи. Федор метнулся туда же.
Пара коней была почему-то в сбруе. Когда дед Матвей вывел их из-под сарая, хозяин вырвал поводья из его рук и дико закричал:
— Граби-ить?! Среди бела дня граби-ить! Карау-ул!!!
Федор вынул из кармана пистолет, наставил на Сычева в упор
— Отойди!
Матвей рванул поводья к себе и стал запрягать торопясь. Сычев опустился на солому среди двора, там, где и стоял: от обиды, страха и бессильной злобы у него подкосились ноги.
— Вот так, Семен Трохимыч, — скороговоркой «утешал» его Матвей. — Вот так и посидите спокойненько. — И спешил, спешил… — Хватит пары? — спросил он у Федора. — Кони добрые, рысаки!
— Хватит, — ответил Федор, влезая в тарантас.
Матвей гикнул, ударив кнутом лошадей, и с места помчался галопом.
В поле дорога еще не установилась, было грязно, поэтому пришлось скакать по обочине. Матвей гнал лошадей не жалея. Тарантас бросало из стороны в сторону.
Выскочили на пригорок. Было уже видно, как впереди и сбоку скакали верховые, прямиком по пашне, и бежали люди с кольями и дубьем. Но каждый жалел все-таки свою лошадь, а у Федора и Матвея было преимущество: они не дорожили лошадьми в тот час. Доскакали до лощины. Лощиной, по целине, ехали еще быстрее. И наконец увидели козинцев: там и сям они спокойно и лениво размеряли землю на полоски. Тарантас выскочил на пригорок, в конце лощины.
— Зови вон тех, — сказал Федор Матвею, указывая на двух ближайших от них крестьян.
— Эге-ей! Лапотки-и! — закричал тот, махая шапкой. — Суда-а!
Те двое оглянулись, посмотрели вокруг, потом что-то поговорили между собой и не спеша пошли к тарантасу.
— Ну, вы! Тыквоеды! Аржаные корки! Какого дьявола переваливаетесь. Живо! — надрывался в нетерпении Матвей, поглядывая в сторону все сгущающейся толпы, неумолимо движущейся из Паховки.
— Ты что дразнишься? — спросил сердито один из подошедших. — Чего глотку дерешь, как резаный? Ишь ты! Сел на тарантас и думаешь — царь? «Тыквоеды»!
— «Корки»! «Аржаные»! Подумаешь! — вступил в разговор другой крестьянин, в иссохшей овчинной жилетке и огромных растоптанных лаптях. — Что-то ты: исправником смотришь, а у самого заплат — на три деревни хватит и на два хутора останется в запас.
— А кто же вы, как не…
— Хватит, — скомандовал Федор. — Ты — в жилетке! Держи лошадей. Ну!
— Ну держу. Ну. А дальше?
— А ты, — обратился Федор ко второму, — беги стрелой к своим и скажи: «Паховцы скачут сюда пьяные. Бить вас скачут. Землю отнимать».
Мужик
— Постой, — остановил его Федор. — Скажи: собраться сюда, ко мне. Быстро!
Тот побежал, отбрасывая лаптями шлепки еще не высохшей земли.
— А ты кто же будешь? — спросил оставшийся крестьянин, держащий лошадей.
— Я? — переспросил Федор.
— Из губернии, — перехватил Матвей. — А ты думал — хвост собачий! Из губернии. Прямо из Танбова и — суды.
— Брешешь ты, — выразил сомнение козинец. — Из губернии с портфелями ездют.
— А тебе что: обязательно надо, чтобы из губернии? — спросил Федор. Не дожидаясь ответа, добавил: — Будешь лошадей держать и… слушать, что буду говорить.
— Ты лучше не спрашивай ничего. Когда вас кольями дубасить начнут, то не спросят — из губернии ты аль из волости. А прямо по челке и вперехрест. Понял? — убедительно пояснил Матвей Степаныч.
— Оно так, — нерешительно согласился мужик, — Вот они и наши. Почти все топают.
Козинские крестьяне собрались около Федора и удивленно смотрели на него. А он сказал тоном, не допускающим никаких возражений:
— В драку не вступать. Не убегать — побьют: пьяные. — Он вышел из тарантаса и указал вправо: — Вот тут станьте все, подальше от лошадей, чтобы не пугались. Давай заходи.
Тот крестьянин, что бегал собирать односельчан, сказал уныло:
— И на кой ляд нам земля эта, если оно так выходит.
Остальные молчали, сгрудившись небольшой толпой. Но вдруг один из козинцев крикнул:
— Кто с лопатами и с сажнями, заходи наперед.
— Цыц! — цыкнул на него Федор. — С лопатами и сажнями — назад!.. Матвей Степаныч, иди к своим. Сам понимаешь.
— А ты держи лошадей хорошенько… «губернатор», — сказал Матвей и затрусил туда, где Андрей собрал около себя группу, которая росла по мере того, как подъезжали и подходили другие, отставшие.
— Стой! — крикнул Андрей. — Что хотите делать?!
Но толпа обтекала его и, с криком и руганью, быстро плыла по полю.
Вот Виктор Шмотков подскакал к козинской группе, а за ним — ватага пьяных, что вывалились со двора Сычева. Подвалила вся толпа — бурлящая, возбужденная. Кто-то пронзительно-высоко крикнул:
— Бе-ей!
Виктор поднял ось и рванул повод. Но лошадь покрутила задом и — ни с места, будто кто-то ее держал. От этого Виктор еще пуще взбеленился, спьяну, не глядя лошади под ноги, и заорал:
— Гра-абю-ут!!! Бей-ей!
Позади Виктора — выстрел. То Андрей выстрелил вверх и, заскочив наперед, крикнул: