Собрание сочинений в трех томах. Том 3

Федоров Василий Михайлович

«Мне куда-то надо скрыться…»

Мне куда-то надо скрыться, Мне куда-то надо спрятаться, Чтобы словом не раскрыться До того, как слово скажется. Мне куда-то надо деться От пророчества вороньего, Чтобы новой песне спеться Без припева постороннего. Но зато, чтоб сталось это, Сталось так, как должно статься, С гордым именем поэта… Надо чаще расставаться.

КУЗЬМИХА

В моей деревне, Прозябавшей тихо, Жила-была Столетняя Кузьмиха. На диво Бородатым мужикам Она весь день Помалу, помаленьку То родники почистит, То ступеньки На спусках К приозерным родникам. Те родники, Что родила гора, Бежали к озеру, Уже разумны, Звенели, Как натянутые струны Под призрачной рукою Гусляра. Кузьмихи жизнь Была уже темна, Но на горе, Прислушиваясь к пенью, Вдруг обретала Слух она и зренье, Когда

смолкала Хоть одна струна. С присловицей туманной: «Что, ин да?» Она спускалась с заступом, Как другом, Мудрила что-то над струной. И та Через минуту Набухала звуком. Тогда она шептала: «Мол, ин да!» И уносила Сухонькое тело, А в руслах Родниковая вода, Подобно гуслям, Пела, пела, пела! Есть тайна жизни В каждом роднике, Он может умереть, Лишенный бега. Полвека мне, И вот через полвека Кузьмихин заступ У меня в руке. В тени Берегового закутка Два голоса, Две ноты трепетаний: Один глубокий — Из земной гортани, Другой звончее — С моего лотка.

«Звенит… Звенит… Звенит…»

Звенит… Звенит… Звенит… Игрун сереброводый, Родник меня роднит С родимою природой. Он ведал и врага, Он знает и увечье. Лидо у родника Почти что человечье. Глаза у родника, Светло, порою тупо Из веток ивняка Глядят, как из-под чуба. Бывает, черным днем В болотистом сопенье Он дремлет бобылем, Живущим в запустенье. Он гибнет на миру, Не зная состраданья. Вот я его беру На перевоспитанье. Вновь делаю певцом, Почти Козловским сразу. Он просветлел лицом, Прозрел десятиглазо. Глядит из ивнячка — И сколько дум заветных В тех камешках-зрачках Причудно многоцветных. Как мило, Как легко, Как радостно с нехмурым Общаться родником, Как творческой натурой. Хоть труд и небольшой, Но, лик его очистив, Добрался я душой До самых главных истин. Звени!.. Звени!.. Звени!..

У РОДНИКА

Мой родничок, Конечно, ты не Дон И Волгу не зовешь Себе в подруги, Но, если б ты журчал На крымском юге, Тебя, мой друг, Одели бы в бетон. Перед тобой, Сбегающим игристо, Толпились бы Всесветные туристы. Всезнайка гид Легенду б рассказал, Как хан Гирей В охотничьем веселье На скакуне Погнался за газелью И увидал тебя Средь мрачных скал. А там пастушка Вышла б непременно, Что стала у него Звездой гарема… А впрочем, что я?.. Нам впадать ли в стыд, Когда на травке, Леностно примятой, Здесь наяву Телятница сидит. Газелей, правда, нет, Но есть телята. Как ей сказать, Душой не погреша, Как ей сказать Без живописной фальши, Что ты, мой родничок, — Моя душа, Что лучше бы Поить бычков подальше… Бычки Ни капли Из него не выпили, Ни капельки не выпив, Ископытили, Втоптали в грязь Бесхитростный лоток, Что я принес тебе Взамен бетона… Ну что ж, поправлю, Что-то сдвину, строну — И закурлычет вновь Твой вечный сток. Но все-таки боюсь, Всегда боюсь, Когда я с ним Надолго расстаюсь, Боюсь, что без меня И хан Гирея Мой родничок Однажды захиреет.

«Я гляжу на родные места…»

Я гляжу На родные места: Лейся, лейся В меня, красота! Лейся, лейся, Заполни утраты, От которых Душой изнемог. Но и свет, И цветов ароматы Все уходит в меня Как в песок. А душа Между тем Все пуста. Лейся, лейся В меня, красота!..

ДРУЗЬЯ

Нет, друзья мои, Вас я еще не забыл И столичную жизнь Иногда вспоминаю. Деревенский я весь, Даже больше, чем был До того, как увидел трамваи… Не скажу, Чтоб завидным Казалось житье, Но зато и корова Здесь голос имеет. Как тягуче-пахуче Глухое мычанье ее, На меня оно Вечностью веет. Здесь Царят мотоциклы, Дороги как трек, Но, увижу в оглоблях Добрягу-конюгу, Как я рад, Что не предал еще человек Своего вековечного друга. Трактор — сила!.. Что надо, Как надо везет, А не грех и подумать В машины влюбленным: Там, где трактор стоял, Ничего не растет, Там, где лошадь — Растут шампиньоны. Время сено косить, А дожди — как из рек. Говорят, что в совхозе Тряхнули мошною: Составляется смета На Ноев ковчег, Ищут старца На должности Ноя. Не идет, когда просят, Дождь идет, когда косят. Не идет, когда ждут, А идет, когда жнут. Наших

встреч, Нашей дружбы Разорвана нить. Не пытайтесь, Заботы моей Не поймете. Ну а если еще По газетам судить, Вы, наверно, уже В коммунизме живете. У поэтов, как слышу, Высокий престиж. Узнаю из газет, Что, на радость культуре, Кто-то вылетел срочно В Брюссель и Париж, Кто-то рифму нашел В Сингапуре. Ах «Урал», Мой «Урал», Трехколесный Пегас, Ты на привязи нынче, В дожде закавыка. Где нам дальние страны, Тогда как у вас Что ни третий — Почти что Громыко. Здесь все зримо, Здесь жизни основа основ Мне становится как-то Намного яснее. Как ни властна Капризная магия слов, Запах хлеба Бывает сильнее. И в раздумьях Приходят минуты тоски… Помню, в юности, Книжки читая, Я хотя бы мечтал Где-то стать городским, А теперь И о том не мечтаю.

«Когда ты в Марьевке живешь…»

Когда ты В Марьевке живешь, Обхаживая грядки, Мне кажется, Что мир хорош И в мире Все в порядке. Когда гора Горит в заре, А грудь рассветом дышит — На той Назаркиной горе Мы к правде Чуть поближе. Здесь тишина средь лопухов И запаха капусты Высоким криком петухов Приправлена Так вкусно. Когда же Солнце на закат, Вздыхая аппетитно, Пылит молочный комбинат — Рогатный И копытный. И рад я, Что тебя привез К земле первично-личной: Первичных дел, Первичных слез И радостей первичных.

«Как шумно птицы на дворе галдят…»

Как шумно птицы На дворе галдят, Предсказывают что-то — Счастье ль, беды ль? Да, птицы меж собою говорят, Они мой двор Избрали для беседы. Мой двор им по душе, Хоть в нем не густо, Но знают птицы По сравненью лиц: Я им не враг, Я человек искусства,, А все искусства — От зверей и птиц. Сороки верещат, Летят к окошку, Крылами бьют О рамный переплет: «Ч-чужак!..» «Ч-чужак!..» Ну, что за шум? Ах, кошка!.. Вернее — озорник Соседский кот. Обескуражен На стезе заренья, Лениво по картофельной ботве Уходит он, Исполненный презренья К безудержной Сорочьей болтовне. На столбушке Средь травок опушенных, Раззявя зев, Кургузым упырем Сидят большой Голодный кукушонок И две синички малые При нем. Он их сынок. Зев красный — прямо прорва: Синички, прилетев издалека, Чуть-чуть не залетают Сыну в горло, Передавая с лета червяка. Синички На сынка не надивятся. Нет у других синиц таких детей. Снуют, Порхают, Кормят тунеядца… Ну, одним словом, Все, как у людей. Строга природа, Все в ней к ладу, к ходу, Все к чистоте, А здесь такой туман. Как может с позволения природы Происходить Столь тягостный обман? Восходит солнце. Двор мой огласила Иная песня сердца и души. Летят стрижи, В которых все красиво: Жизнь и полет. Да здравствуют стрижи!

ЗАБЫТЫЙ МОСТ

Еще вчера Манил размах вселенский, А подошел к нему — И не до звезд. Он цел еще — Мой старый, Деревенский, Давным-давно Воспетый мною мост. Он цел еще, Как экспонат музейный. Уже и колеи-то Нет на нем. А рядом новый, Ставший на шоссейной, Стремительно взлетающей На взъем. А ведь, бывало, Пил здесь воду каждый, Когда еще бурлачил Тот живой, Подверженный Усталостям и жажде, Неторопливый Транспорт гужевой. Причастьем И к работам, И к заботам Была вода речонки, Та вода У первой кручи Исходила потом, Случалось, что и кровью Иногда. Для роздыха Коротенькие сроки Давала жизнь, Но помнились мосты Так, будто посидел я На уроке Неслыханной Любви и красоты. Мост новый просто мост Хоть он и шире. Есть в новизне Своя печаль потерь: Где чувство то, что я Всей жизнью — в мире, А не над миром где-то, Как теперь? Все хорошо. Мост новый Ладно сложен, Дорога по нему Во всей красе. Все хорошо, Добротно все, А все же Такая грусть — Хоть падай на шоссе.

«Все иное, как будто на отдыхе…»

Все иное, Как будто на отдыхе, На работе Одни лишь подсолнухи. Они память Еще не утратили, Видят кровное Даже во мгле. Дети солнца Сбежали от матери И тоскуют о ней На земле.

«Жизнь природы мудреное дело…»

Жизнь природы Мудреное дело. Не случайно, мой друг, неспроста Золотые цветы чистотела Вырастают на сорных местах. Может, истины В том и таятся, Что, родившись в земной сорноте, Они каждой травинкой стремятся Беззаветно служить красоте!