Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй
Шрифт:
Валя вздохнула:
— Неужели опять пешком? Ох, и надоело же мне!
— Ничего, Валя, потерпи, — сказал Иван Гермогенович, — когда-нибудь, я надеюсь, наше путешествие все-таки кончится. Мне и самому хотелось бы поскорее домой попасть. Меня же студенты в университете ждут! Экзамены скоро!
Профессор вдруг захохотал.
— Вот если бы мои студенты увидели меня на этом кораблике из дубового листа, под парусами из мушиных крыльев, что бы они сказали?! Ведь меня сейчас любой из них мог бы в жилетный карман посадить, за пояс заткнуть!
Был полуденный час.
Царапая днищем о камни, «Карабус» тихо подошел к берегу и стал, покачиваясь на легкой зыби.
Путешественники вышли на берег.
За ближним лесом торчала черная мачта-маяк.
Казалось — она стоит совсем рядом; только пройти через этот лесок — и вот она.
Карик оглянулся и, посмотрев грустно на славный «Карабус», помахал на прощанье рукой:
— Прощай, «Карабус»! Не забывай своего капитана!
— А я думала — мы до самого маяка на нем доедем! — сказала Валя.
— Напрасно думала! — пожал плечами Иван Гермогенович.
— А тогда зачем же мы нагрузили на корабль столько продуктов?
— Как это зачем? — возмутился Карик. — А если бы началась буря? А если бы нас выбросило на какой-нибудь необитаемый водяной лист? Что бы ты стала тогда есть?
— Верно, — сказал Иван Гермогенович, — надо быть предусмотрительным, когда отправляешься в путь. Лучше потом выбросить лишнее, чем умереть с голоду.
Через два-три часа профессор и ребята расположились на опушке леса и плотно позавтракали.
Иван Гермогенович встал, вытер лепестком усы, бороду, руки и сказал:
— Ну, а сейчас мы с ва…
Профессор недоговорил. Отбросив прочь лепесток, он проворно, как мальчик, взбежал на ближайший пригорок.
— Так, — сказал он, глядя вверх, — очень хорошо! Прекрасно! Просто замечательно!
Ребята тоже подняли головы.
Над лесом мчались на широких, точно стеклянных крыльях какие-то тяжелые, мохнатые животные.
Не их ли разглядывал Иван Гермогенович?
— Осы! — сказал Карик.
— Не осы, а шмели! — поправил профессор.
Темные с золотом шмели кружились над густыми зарослями травяного леса, кружились и опускались на какие-то странные деревья, у которых, вместо кроны, были огромные лилово-красные шапки. Шмели садились на эти шапки, копошились в них, а потом, взмыв вверх, летели в сторону маяка и там исчезали, должно быть, садились на землю.
Профессор схватил ребят за руки и, пристально посмотрев на них, сказал:
— Вот что, друзья мои! Мне пришел в голову очень смелый план. Дальше мы полетим на шмелях.
Ребята испуганно попятились.
— На шмелях?.. Я… я не хочу на шмелях, — сказала Валя, — я боюсь их.
Профессор обнял Валю за плечи:
— Не бойся, голубчик! Это совсем безопасно. Ведь летали же личинки жука-майки на пчелах, и пчелы их не трогают.
—
Профессор покачал головой:
— Нет, на пчелах нельзя! Пчелы утащат нас к себе в улей, и там нам конец будет. А шмели понесут нас прямо к маяку. Наверное, у них там гнезда. Видите, куда они все летят. Значит, нам больше подходит шмель, а не пчела.
— Нет, я все-таки боюсь! — замотала головой Валя. — Я…
— Да ты постой, — перебил ее Иван Гермогенович, — я расскажу тебе подробно, как путешествуют на пчелах личинки жука-майки, и надеюсь, что после этого ты перестанешь бояться.
Профессор сел на пригорок, усадил ребят рядом и начал:
— Очень прошу вас, друзья мои, не смешивать жука-майки с майским жуком. Это далеко не одно и то же. У этого жука-майки удивительная особенность… У всех насекомых — три превращения: из яйца выходит личинка, становится куколкой, и, наконец, куколка превращается в совершенное насекомое. Ну, а вот у жука-майки целых четыре превращения: яйцо, личинка-триунгулина, потом просто личинка, куколка и взрослый жук-майка. Запомните: триунгулина. Фабр называет ее попросту «вошкой». Так вот эта триунгулина питается пчелиным медом… А как найти ей соты?.. Кто покажет ей дорогу к пчелам? Кто отнесет ее в улей?
— Ее мама! — сказала Валя.
— Ну, на маму ей не приходится надеяться, — усмехнулся Иван Гермогенович. — Когда личинка вылезает из яйца, ее мамы часто уж и на свете нет… Чтобы попасть в пчелиное гнездо на полное иждивение, триунгулина должна забраться на цветок и, притаившись, ждать там пчелы. Лишь только пчела опуститься на цветок, триунгулина хватает ее лапками за мохнатую шубу и держится до тех пор, пока пчела не перенесет ее к себе. Поняла, Валя? А теперь ты подумай: какая-нибудь глупая триунгулина, и та не боится воздушных полетов, так неужели ты же испугаешься?
— Так то триунгулина, — вздохнула Валя, — она же глупая!
— Да брось ты трусить, Валя, — сказал Карик. — Если мы не полетим на шмелях, нам придется тогда идти пешком, может быть, целых три недели, а может быть — и месяц. Да еще неизвестно, что с нами случится. В пути мы можем встретить тысячи новых опасностей. Какой-нибудь жук слопает нас, или гусеница раздавит, или бабочка смахнет в пропасть. Уж лучше на шмелях! И… и, вообще, пионеры не должны быть трусами.
— Ну, ладно, поехали на шмелях! — сказала Валя дрожащим голосом. — На какой цветок нужно лезть?
— А вот на этот! На красный круглый шар, который качается там наверху. Это — красный клевер. Любимый цветок шмеля.
По высокому стволу Иван Гермогенович и ребята вскарабкались на лилово-красную шапку клевера и спрятались между его трубочками, которые таили в себе капли чистого, светлого меда.
— А скоро этот шмель прилетит? — шепотом спросила Валя.
— Почем я знаю! — также шепотом ответил Карик.
— Тише вы! — зашипел профессор.
Так просидели они больше часа.