Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй
Шрифт:
Мама послушно села.
Карик кашлянул и неторопливо начал рассказывать о необыкновенных приключениях трех отважных путешественников на земле и под землей, на воде и под водой, между небом и землей, в воздухе, в лесах, в горах, в пещерах и в ущельях. И снова все трое в этом рассказе еще раз совершили свои подвиги: они снова храбро сражались, плыли на кораблях, летали по воздуху, спускались в глубокие, темные норы.
Слушая Карика, мама качала головой, иногда всхлипывала, иногда смеялась, но чаще всего прислушивалась, широко открыв испуганные глаза, не смея ни дышать,
— Бедные вы мои! — сказала мама, вытирая слезы платком. — Сколько вам, бедняжкам, пришлось пережить! Вот бабушка-то поахает, когда вернется домой и услышит про ваши похождения.
— А знаешь, мама, — сказал Карик, — я думаю, бабушке не надо рассказывать.
Мама подумала немного и улыбнулась.
— Ты прав, — сказала она. — Бабушка женщина слабая. Слушать такие рассказы для нее, пожалуй, вредно. Я скажу ей, что вы были у дяди, у Петра Андреевича… А чем угощать вас сейчас? Что вы будете есть?
— Ой, мама! — сказала Валя. — Теперь мы все, все едим.
Мама засуетилась. В столовой загремела посуда. На кухне загудели газовые рожки.
Пока ребята мылись и одевались, мама накрыла стол, и на столе появилась шкварчащая на сковородке ветчина с яйцами, холодная курица, салат, сыр, горы мягкого душистого хлеба и разные закуски.
Постояв немного перед буфетом, как бы раздумывая, мама открыла стеклянную дверцу и вытащила черную бутылку с золотистой надписью на белой этикетке: «Портвейн».
— Ладно, — сказала мама, — ради такого случая вам надо выпить немного вина с горячей водой.
Когда все было готово, все сели за стол.
— Прошу за стол, Иван Гермогенович! — сказал Карик и торжественно поставил рюмку с профессором между своей тарелкой и Валиной.
Карик отщипнул крошку сыра и бросил ее в рюмку.
— Угощайтесь, Иван Гермогенович! — сказал он.
В рюмке пискнуло.
— Просит хлеба, — сказала Валя и опустила на дно рюмки крошку хлеба.
— А вино? — спросила мама. — Как бы нам угостить Ивана Гермогеновича вином?
— Я знаю! — вскочил из-за стола Карик. — Мы нальем ему портвейн в пистон.
Он сбегал к себе в комнату и принес ружейный пистон. Мама налила туда каплю портвейна, и Карик осторожно опустил пистон с вином на дно рюмки.
Скоро за столом стало очень весело.
— За ваше здоровье, Иван Гермогенович! — кричал Карик, поднимая бокал горячей воды, закрашенной портвейном.
— За наше путешествие! — кричала Валя.
Все чокались, пили и ели.
Профессор тоже не терял времени даром. Он ел сыр и запивал портвейном.
Скоро в доме все заснули.
В своих чистеньких постелях ровно дышали Карик и Валя. Свернувшись на комочке ваты, спал в рюмочке профессор.
В первый раз за последние дни их сон был мирным и спокойным. Им больше ничего не угрожало.
На другой день Иван Гермогенович как ни в чем не бывало сидел за столом у себя в кабинете.
Десять корреспондентов снимали профессора и записывали в блокноты его похождения.
Вскоре в одном журнале была напечатана обо всем этом замечательная статья с большим портретом Ивана
Кто-то пустил слух, будто профессор Енотов научился превращать слона в муху, а потом это перепутали и стали говорить: «Он делает из мухи слона».
Впрочем, может быть, и есть такой профессор, который делает из мухи слона, но про него я ничего не знаю и говорить не буду, потому что я не люблю писать о том, чего я никогда не видел собственными глазами.
УДИВИТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ КУКА И КУККИ
Фьюрлить! Фьюрлить! Фьюрлить!
Эту удивительную историю знают немногие, а как началась она и чем закончилась, об этом известно только нам да веселому художнику нашего города.
Вот мы и подумали: а не рассказать ли нам об этом в книге, да не пригласить ли в книжку этого художника, да не попросить ли его нарисовать картинки, чтобы все могли не только слышать, но и видеть начало и конец удивительного, невероятного, необыкновенного путешествия бравого Кука и его сестренки Кукки.
Мы так и сделали. Вызвали художника и сказали:
— Нарисуйте, пожалуйста, картинки к этой удивительной истории!
Художник подумал и согласился.
— Хорошо! — сказал он. — Я нарисую картинки самыми яркими красками, но, так как я люблю рисовать только красивое, позвольте мне поместить на первой странице прелестную Кукки.
— Но чем же плох бравый Кук? — спросили мы. — Правда, ростом он не больше перчатки, но у него великолепный нос картошкой и отличные сапоги. Правда, рот у Кука великоват, но зато на голове храбреца рыжий чуб, а под широкими черными бровями отважно сверкают крошечные глаза-бусинки и сверкают так, что при одном взгляде на Кука у трусишек от страха подгибаются ноги и останавливается сердце.
Нет, что ни говорите, а храбрость куда важнее красоты.
Художник вздохнул и нарисовал бравого Кука рядом с красавицей Кукки.
Теперь, когда Кук и Кукки нарисованы и все их могут видеть, никто уже, пожалуй, не скажет, что они только обыкновенные деревянные куклы.
Впрочем, они в самом деле не совсем обыкновенные. Бравый Кук, надо честно сказать, большой мечтатель. И в этом нет ничего удивительного. Ведь Кук жил на витрине игрушечного магазина не только среди игрушек, но и среди книг, а книги рассказывали ему по ночам о замечательных путешественниках и невероятных приключениях. А Кукки, хотя и не прислушивалась к рассказам книг, но она тоже мечтала и днем и ночью. О чем мечтала? О новых платьицах и о серебряных туфельках.