Собрание сочинений. Т. 22. Истина
Шрифт:
Наступили каникулы, и Франсуа внезапно исчез. Казалось, он ждал окончания школьных занятии, чтобы куда-то сбежать с Колеттой, чьи окна были теперь закрыты ставнями. Его родные, желая избегнуть скандала, объявили, что он уехал с приятелем на курорт за границу восстановить пошатнувшееся здоровье. В Майбуа все знали, чем вызван его отъезд, но, по молчаливому уговору, принимали это объяснение, уважая Терезу, любимую учительницу. Она держала себя безупречно, мужественно скрывала слезы и гнев, сохраняя свое достоинство, и оставалась на посту, как будто ничего не произошло. С Розой, от которой нельзя было скрыть семейного несчастья, она
Прошел месяц. Марк, расстроенный и огорченный поступком внука, ежедневно навещал бедную женщину. И вот произошло новое несчастье. Однажды Марк, как всегда, зашел к Терезе; Роза побежала к подружке, жившей по соседству, и Тереза, сидя в одиночестве, горько плакала. Марк успокаивал ее, убеждал не терять надежды на возвращение мужа. Они проговорили до вечера, Марк собрался домой. Роза все еще не возвращалась, и Марк ушел, не повидав ее. Ночь была темная, душная, надвигалась гроза. Проходя мимо школы по тесной темной площади, куда выходило окно бывшей комнаты Зефирена, он услышал какую-то глухую возню, быстрые шаги, крики.
— Что такое? Что случилось? — воскликнул он, подбегая поближе.
Ужас охватил его, он весь похолодел, сам не зная почему. В ночном сумраке он заметил человека и, вглядевшись, узнал некоего Марсулье, племянника бывшего мэра Фили, он служил сторожем в церкви св. Мартена, где небольшая группа прихожан еще оплачивала содержание священника.
— Что случилось? — в недоумении повторял Марк, видя, что Марсулье размахивает руками и говорит сам с собой.
— Не знаю, господин Фроман, — пробормотал Марсулье, видимо, сильно испуганный. — Я шел с площади Капуцинов и вдруг услышал страшный детский крик. Я бросился на помощь; мимо меня пробежал какой-то человек, а на земле я увидел этого ребенка… Тогда и я стал кричать.
Только теперь Марк заметил, что на мостовой лежит неподвижное детское тело. У него возникло подозрение, не сам ли Марсулье набросился на ребенка; подозрение это окрепло, когда он увидел в руке у Марсулье что-то белое, — очевидно, носовой платок.
— А что это за платок? — спросил Марк.
— Я только что поднял его, он валялся тут же. Вероятно, человек хотел заткнуть платком рот ребенку, а когда пустился бежать, обронил платок.
Марк уже не слушал. Он нагнулся над телом, и внезапно у него вырвался горестный крик.
— Роза! Наша маленькая Роза!
Жертвой ужасного покушения оказалась та самая прелестная малютка, которая десять лет назад поднесла букет Симону; ее кузина Люсьена держала ее тогда на руках. Теперь Роза выросла, стала очаровательной девочкой с пышными белокурыми волосами, с улыбающимся личиком и ямочками на щеках. Легко было восстановить обстоятельства преступления: возвращаясь в сумерках домой, девочка проходила по пустой площади; ее проследил какой-нибудь негодяй, напал на нее, но, услыхав шаги, бросил свою жертву и убежал. Она была в обмороке и лежала неподвижно, точно мертвая, в хорошеньком белом платьице с розовыми цветочками — праздничный наряд, который мать позволила ей надеть, когда девочка собиралась в гости к подруге.
— Роза, Роза! — в отчаянии звал ее Марк. — Почему ты не отвечаешь, моя малютка? Скажи мне что-нибудь, скажи хоть слово!
Он осторожно прикоснулся к девочке, боясь причинить ей боль и не решаясь поднять ее с земли.
— Она только в обмороке, —
Невыразимый ужас овладел Марком. Далекое прошлое вновь встало перед ним. Вот окно той комнаты, где когда-то негодяй Горжиа осквернил и убил Зефирена, и возле этого места теперь лежит его любимая правнучка, его обожаемая Роза, тоже поруганная, раненная, а жизнь ее спасена лишь благодаря случайному прохожему. Кому было нужно, чтобы воскрес былой ужас? Какие новые страдания повлечет за собой это преступление? Точно озаренная молнией, перед ним мгновенно пронеслась его жизнь, и он вновь пережил всю горечь борьбы и былых мук.
Марсулье все еще держал в руках платок. Наконец он сунул его в карман; вид у него был смущенный, — казалось, он что-то утаивал и от души жалел, что очутился здесь в этот вечер.
— Лучше поскорей унести ее отсюда, господин Фроман, — сказал он наконец. — У вас не хватит сил; позвольте, я возьму ее на руки и отнесу к матери, ведь она живет в двух шагах.
Марк согласился. Он последовал за Марсулье, который осторожно нес на руках все еще не приходившую в сознание Розу. Как была потрясена несчастная мать, увидав свою обожаемую девочку, единственную отраду ее жизни, в обмороке, бледную, со спутанными волосами. Светлое платье было в лохмотьях, прядь вырванных волос зацепилась за кружевной воротничок. Должно быть, девочка отчаянно боролась — скрюченные пальцы были в синяках, а правая рука висела как плеть.
— Роза, малютка моя! Ее убили, убили мою Розочку! — рыдая, повторяла обезумевшая Тереза.
Напрасно Марк успокаивал мать, говоря, что девочка дышит, что на ней не видно крови. Марсулье тем временем внес ее в комнату и положил на кровать. Внезапно она открыла глаза, испуганно огляделась вокруг и, запинаясь, дрожа от страха, пролепетала:
— Мама, мама, возьми меня, спрячь, спрячь скорей, — я боюсь!
Тереза бросилась к ней, обняла ее, прижала к груди, задыхаясь от волнения, не в силах выговорить ни слова. Помощница Терезы побежала за доктором, а Марк начал расспрашивать девочку, ему хотелось поскорее хоть что-нибудь узнать.
— Дорогая моя, скажи, что с тобой случилось?
Роза взглянула на него, словно желая удостовериться, что это он, и глаза ее тотчас же забегали по комнате, точно обыскивая все темные углы.
— Я боюсь, боюсь, дедушка!
Осторожно и ласково Марк стал расспрашивать девочку.
— Ты пошла домой одна? Тебя никто не провожал?
— Нет, я сама не захотела, чтобы меня провожали. Ведь подружка живет очень близко, я мигом добежала бы. Мы заигрались, и я боялась, что меня еще задержат.
— Значит, ты бежала по площади, и кто-то набросился на тебя? Так?
Но Розу снова стала бить дрожь, она ничего не ответила.
Марк повторил свой вопрос:
— Кто-то напал на тебя?
— Да, — прошептала она наконец, — кто-то напал.
Он дал ей немного успокоиться, гладил ее волосы, целовал в лоб.
— Понимаешь, моя голубка, мы должны знать все… Ты, конечно, закричала, хотела вырваться. Человек зажал тебе рот и бросил на землю.
— Все случилось так быстро, дедушка! Он схватил меня за руки, стал их выворачивать. Должно быть, он хотел утащить меня. Мне было так больно, — я думала, что умру, а потом я упала и уже больше ничего не помню.