Собрание сочинений. Т. 3
Шрифт:
От большой работы до седьмого пота,
От тяжёлых дум по вечерам.
Мы песню заводили, но глаза грустили,
И украдкой плакала струна.
Так выпьем за сидевших, всё перетерпевших
Эту чарку горькую до дна.
Проходили годы. Да здравствует свобода!
Птицей на все стороны лети!
Сам
Мне желал счастливого пути.
Снова надо мною небо голубое,
Снова вольным солнцем озарён,
И смотрю сквозь слёзы на белую берёзу,
И в поля российские влюблён.
Прощай, жилая зона, этапные вагоны,
Бригадиры и прозрачный суп!
От тоски по женщине будет сумасшедшим
Поцелуй моих голодных губ.
Так выпьем за свободу, за тёплую погоду,
За костёр, за птюху – во-вторых,
За повара блатного, за мужика простого
И за наших верных часовых.
Выпьем за лепилу и за нарядилу,
За начальничка и за кандей,
За минуту счастья, данную в спецчасти,
И за всех мечтающих о ней.
Наливай по новой мне вина хмельного,
Я отвечу тем, кто упрекнёт:
– С наше посидите, с наше погрустите,
С наше потерпите хоть бы год.
1953
Семеечка
Ирине Никифоровой
Это было давно.
Мы ещё не толпились в ОВИРе
и на КПСС не надвигался пиздец.
А в Кремле, в однокомнатной
скромной квартире,
со Светланою в куклы играл
самый добрый на свете отец.
Но внезапно она,
до усов дотянувшись ручонкой,
тихо дёрнула их –
и на коврик упали усы.
Даже трудно сказать,
что творилось в душе у девчонки,
а папаня безусый был нелеп,
как без стрелок часы.
И сказала Светлана,
с большим удивлением глядя:
"Ты не папа – ты вредитель, шпион и фашист".
И чужой, нехороший,
от
откровенно признался:
"Я секретный народный артист".
Горько плакал ребёнок,
прижавшись к груди оборотня,
и несчастнее их
больше не было в мире людей,
не отец и не друг, не учитель,
не Ленин сегодня
на коленках взмолился:
"Не губите жену и детей!"
Но крутилась под ковриком
магнитофонная лента,
а с усами на коврике
серый котёнок играл.
"Не губите, Светлана!" –
воскликнув с японским акцентом,
дядя с Васькой в троцкистов
пошёл поиграть и…пропал.
В тот же час в тёмной спальне
от ревности белый
симпатичный грузин
демонстрировал ндрав.
Из-за пазухи вынул
воронёный наган "парабеллум"
и без всякого-якова
в маму Светланы – пиф-паф.
А умелец Лейбович,
из Малого театра гримёр,
возле Сретенки где-то
"случайно" попал под мотор.
В лагерях проводили
мы детство счастливое наше,
ну а ихнего детства
отродясь не бывало хужей.
Васька пил на троих
с двойниками родного папаши,
а Светлана меня-я-я…
как перчатки меняла мужей.
Васька срок отволок,
снят с могилки казанский пропеллер,
чтоб она за бугор отвалить не могла,
а Светлану везёт
на бордовом "Роллс-Ройсе" Рокфеллер
по шикарным шоссе
на рысях на большие дела.
Жемчуга на неё
надевали нечистые лапы,
предлагали аванс,
в Белый дом повели на приём,
и во гневе великом